Не стоит думать, что я, маршал Советского Союза в отставке, был арестован, лишён всего, бежал из лагеря, и на меня охота идёт. Да ничуть. Я прожил замечательную жизнь и умер в возрасте ста трёх лет. Война закончилась в сорок четвёртом, в декабре, и войну я заканчивал маршалом, командующим одним из фронтов, именно он брал Париж. Да, союзники не успели. Три года правдами и неправдами добивался своего, и, наконец, позволили уйти в отставку. Служба меня уже не интересовала и я смог убедить в этом. Впрочем, квартиру в Москве как четырежды герой я имел, и дача в закрытом дачном поселении имелась. Жена тоже. Врач молодая, в сорок третьем ещё встретились, и я залип на красотке, моя военно-полевая жена, которая стала уже настоящей. Четырёх сыновей родила, я всё дочку ждал. Сыновья все военными стали, а я жил жизнью военного консультанта, поэта, мои песни по всей стране звучали, и отдыхал. В общем, жизнью сибарита жил и мне всё нравилось. Мои родственники и знакомые из родного мира тоже тут вполне здраво проживали. Удивительно, за всю войну никого не потерял. Один внук ноги лишился, военным инвалидом стал, танкист он, однако ничего, двадцать шесть лет прожил, шесть детей оставил. Мы прожили хорошую и замечательную жизнь, потомки знают, что делать, один из внуков Генеральный секретарь Союза, правитель, ядерной войны не будет, и умер я на рыбалке, закололо сердце, правнук бросился ко мне, я с двумя правнуками и внуком на рыбалке был, но было поздно. Не откачали.
Знаете, вот честно, я был уверен, что всё, жизнь прожита и дальше на перерождение, как и положено, с потерянной, чистой памятью, буду рождаться младенцем, не зная, сколько всего пережил. На целый сборник приключенческих книг хватит. Однако очнулся я в лагерной больничке. Не младенцем, а вполне себе молодым парнем лет двадцати. В младшего лейтенанта Соломина попал, танкиста, что уже год как выживал в концлагере. Хотя он их три успел сменить. Нет, память не вернулась, всё это сообщил врач, он из наших, тоже пленный. И сейчас был август сорок второго, а лагерь находился на территории Польши, недалеко от Кракова. Это всё что я узнал. И ещё, парня, забили капы, прислужники немцев, что на них работают, из бывших наших, тот бросился на одного, руку успел сломать, так его дубинками. Клиническая смерть, принесли в лазарет, а тут я очнулся. Тело так избито, шевелится трудно, ещё сильно оглодавший, скелет ходящий, и вообще, состояние ужасное, но через две недели я смог сбежать, да не один, почти полторы тысячи наших ушло через отверстия в стене барака, и в кирпичном высоком заборе, растекаясь кто куда. В темноте все потерялись, кстати, тот врач, что меня выходил, тоже сбежал, вот я и остался один. А все бежали в сторону бывшей границы, а я наоборот на юг. Там меньше искать будут. Да и прибарахлится надо. Насчёт этого да, хранилище пустое. Было немного еды, но я на себя потратил, старался вернуть форму, за две недели немного отъелся, синяки почти сошли, вот и на побег силы появились, но всё что было использовал.
Тут да, стоит пояснить некоторые моменты. Хранилище пустое. А я знал, что немного мне осталось. Тот приступ не первым был, третий даже. Сердечко износилось за столько лет, вот и не выдерживало. Знал, что скоро уйду. Не хотел забирать с собой много нужного, вот и передавал внукам и детям, тем, кто имел такие же хранилища или не имел. В общем, прибрали. Поэтому и было у меня немного еды, термос с какао, пара журналов, два рулона туалетной бумаги, и мелочёвка, и всё. Я готовился умереть и уйти на перерождение. Откуда я знал, что меня сюда закинет, снова на войну? Да ещё хранилище при мне останется, а оно осталось, с тем, что там было. Мелочёвкой. Это первым делом проверил. Я решил пополнить хранилище и бежал в сторону ближайшего населённого пункта, не Краков, от него подальше держался, в другую сторону, убегал, держа путь на Грецию. В общем, хутор случайно встретился, успел пяток куриц прихватить в курятнике, топор из полена выдернул, но собаки вспугнули, и из дверей дома по мне пальнули, похоже из охотничьего ружья, не попали, поэтому убегал дальше. А тут под утро собаки позади залаяли, похоже, хуторянин навёл, по следам шли, и вот река. А я уже выдохся. Однако камыши вот они, добрался, чуть забрался в них, похоже это заметили, да и вряд ли я их такой уловкой обману, но выбрался под прикрытием камышей с другой стороны, отдышался на берегу, и по-пластунски пополз дальше. Стреляют. А с этой стороны лес, как деревья скрыли, так и побежал дальше. Чёрт, утро, целый световой день впереди, и начало сентября. С побегом, конечно, затянул, ночью холодает и вода уже холодная, пусть и терпимо, но я сил набирался. Хоть что-то есть.