Всё у них вышло. Выдал тушёнки десять банок, и трофейный «Вальтер» лейтенанту, и сразу наряды пошли по рукам, и выдали полный боекомплект танка, да ещё на корму взять запас разрешили. Так что час потратили, снаряжали пулемётные диски, снаряды готовили. Бородин в курсе, что из этого орудия нужно ослабленным зарядом стрелять, уже высчитал, какой заряд должен быть, и уменьшал размер пороха в них. Так что всё, полная коробочка. Довольно быстро справились. Я и сам пулемётные диски снаряжал, мехвод и стрелок помогали, за час управились. Подъехали к нужной деревеньке. Я сидел на башне, командуя мехводом, когда отдал приказ:
– Механик, стой! Экипаж, боевая тревога! Фугас в ствол.
Это я прокричал на ухо наводчику, шлемофона нет, а двигатель громко ревел, тот уже передал подчинённым, и орудие начали заряжать. Спустившись вниз, я стал громко говорить, чтобы меня слышали:
– Товарищи бойцы и командиры. В километре от нас стоит группа на привале, в форме нашей Красной Армии. С ними два грузовика. Это диверсанты. Я уже встречался с этой группой, дорога на Сувалки-Белосток, часть прорвалась, остальные уничтожены. Те, кто ушёл, сейчас рядом с нами. Я ночью хорошо вижу, узнал их. Значит, слушайте приказ, эту группу уничтожить. Подходим поближе, пускаем фугас, я выпущу осветительную ракету, у меня есть несколько трофейных, остальных уничтожаем пулеметным огнём. Всё ясно? Да за счёт трофеев экипаж получит личное оружие и имущество. Это всё. Товарищ мехвод, едем прямо и через триста метров съезжаем на полевую дорогу что ведёт к озеру, там диверсанты и расположились, и бьём их. Задачи взять пленных, не ставится.
Всё это мне «Глаз» показал, причём дальше по дороге стационарный пост, да ещё армейский. С этими диверсантами, в этой жизни, я не встречался, а в прошлой, вполне. Они ещё хотели командование моей дивизии вырезать, но я их узнал, и не дал. Это те самые. Их там с три десятка будет. Сложно, но я буду корректировать, а остальные бить. Это наводчик и стрелок. Да и на фугас надежда есть, что выведет из строя большую часть. Мы повернули, где нужно, тут танк заметно тяжелее пошёл, хоть и полевая дорога, укатанная, но для такой массы мягкая, колеи неглубокие оставлял, но всё же были. Тут, похоже, кроме телег никто и не ездил, грузовики если только, вроде этих двух.
– Механий, стой! Дальше нельзя, увязнем. Наводчику готовность, пускаю ракету. До противника дистанция четыреста метров.
Сам я открыл люк и пустил ракету, да так, чтобы та на парашюте опускалась над стоянкой диверсантов. Там уже тревога стояла, часовой поднял своих, к ним танк едет, да тяжёлый, есть, отчего напрячься. Уже собирали вещи, готовились погрузится, бегали, это и осветила ракета. Бородин не торопился, выстрел точный должен быть, от него всё зависит, я ему так и сказал.
– Выстрел! – скомандовал Бородин, и все открыли рты, я тоже.
Грохнуло, для меня уже привычно, и фугас, росчерком достигнув грузовиков, разорвался между ними, повалив один, а второй столкнул взрывной волной в озеро. Диверсантов раскидало. Почти сразу после взрыва снаряда заработали пулемёты. Сначала стрелка, с двухсекундной заминкой, Бородину непривычно было, и наводчика. У него спаренный с орудием. У меня тоже свой пулемёт, у этого типа машины их три, но смотрел на корму. Тылы я им охранял.
– В камыши двое ушли, в двадцати метрах от тонущей машины, вон шевелятся, уползают по берегу озера.
– Я не достану, в мёртвой зоне! – крикнул стрелок. Я не слышал, мехвод передал.
– Я вижу их, – подтвердил наводчик, что находился выше, меняя диск на свежий.
Так и работали. «Глаз» отлично всё показывал, и я наводил на выживших, где оба пулемётчика всё пулями решетили. Восемьдесят процентов в молоко, но двадцать находили своих жертв. Также видел, что от поста к нам мчится «полуторка». И не бояться ведь. А вдруг мы диверсанты, что захватили танк?