– Чёрт, мы тонем. Почва зыбучая. Прекратить огонь!
– Есть.
– Есть! – донеслось от пулемётчиков.
– Мехвод, медленно сдаёшь назад, по своим следам пойдём.
Так медленно и пятились назад, повезло, не сели, хотя погрузились почти поверх нижних катков, а это много. Метров двести приехали, когда сзади подпёрла «полуторка».
– Товарищ мехвод, стой!
Танк замер, и незнакомый лейтенант, что покинул кабину, быстро забрался на корму. Он меня видел, я ещё одну осветительную ракету пустил:
– Что происходит? – спросил, крича мне на ухо.
– Диверсанты. Я с ними у Белостока ещё двадцать четвёртого встречался. Две группы было, одна на нас вышла, и была уничтожена, вторая в другую сторону уехала. Только сейчас встретил снова и узнал. Я ночью хорошо вижу.
– Понял. Кто-то ушёл?
– Точно нет. Их там три десятка было, фугас в центр и пулемётами. Всех поразили, даже кто в камыши ушёл. Если только раненые. И ещё, у меня экипаж из комендатуры Минска, с губы, нужно личное оружие. Я с вами пойду, соберу.
Он кивнул, и спрыгнул с кормы. Бойцы его уже покинули кузов, около десятка было, машину на обочину и, выстроившись, в цепь у дороги, двинули в сторону стоянки диверсантов. Я же приказал Бородину покинуть танк, как и обоим заряжающим, стрелка-радиста на моё место, шлемофон передал, и он, управляя танком, так задом и повёл его к дороге. Тут на полевой я запретил разворачиваться, засесть можно. Дальше уже встанут как надо, а мы вчетвером двинули следом за цепью. Я фуражку надел, вместо шлемофона. Мы с наводчиком достали личное оружие. Так, на всякий случай. Плюс у меня осветительная ракета была, постовые о ней знали, сказали, как дадут сигнал, пустить. А пока темно, хотят приблизиться незаметно. Подошли на сто метров, и ракета взмыла в небо, почти сразу выстрел, один из бойцов с поста упал, но остальные плотным огнём погасили проявившую себя огневую точку. Дальше сюрпризов не было. Пока двое перевязывали раненого, тяжёлый, уже «полуторка» подъезжала его забрать, остальные всё осмотрели, ещё пять тел из камышей достали. Выжившие были, один диверсант с перебитыми ногами, на грани сознания плавал, его сразу допрашивать стали, лейтенант и старшина, видимо его зам. Ну и второй, у этого в грудь проникающая, шансов мало, без сознания. А мой экипаж осматривал машины, включая ту, что в озере. Да там только капот погрузился. Вещмешки мы вытаскивали наружу, оружие собирали, я сразу выдал заряжающим два карабина «Мосина», а Бородину «ППД», с боезапасом, их у диверсантов всего четыре было, на остальные руку наложили бойцы с поста. Я возражать не стал, но две кобуры с пистолетами «ТТ», для стрелка и мехвода, забрал, ну и запас патронов.
Теперь по вещам, потому что выпущенные с губы, ничего не имели. Пять вещмешков, не побитых пулями и осколками. Из них всё вытряхнули, по котелку, тут все круглые красноармейские были, всё же под нас маскировались, ложки, кружки, сухпай на два дня каждому, ну и мелочь разную, для обихода. Бородин себе неплохой бритвенный набор нашёл. Мыло, полотенца. В общем, хорошо прибарахлились. С нами один боец был, от постовых, глядел что берём. Мы и взрывчатку нашли, и всякое разное для диверсантов, но не трогали. Так что, попрощавшись с постовыми, у них тут своя работа шла, мы двинули к танку. Да, забыл сказать, с меня письменные показания сняли, старшина, он и поведал, что раненый успел сказать. Задание у них не дать взорвать один из железнодорожных мостов. Они будут усилены десантом с воздуха. Это всё, и он умер. Даже не успел сказать какой мост. Вернулись к танку, внутри сразу стало теснее за счёт личных вещей. Мехвод и стрелок получили оружие. Потом пополнили боезапас – снаряд потратили, с кормы из ящика забрали и разместили где нужно, ну и диски потраченные пополнили, и после этого дальше. Бодрствовали я и мехвод, остальным дал отбой, если смогут в танке при движении уснуть.
Дальше путь особо ничем не запомнился, доехали куда нужно, «Глаз» показал стоянку танков, около тридцати «Т-28» и десятка «КВ», было ещё два «КВ-2». Туда и повернули. На въезде нас проверили и указали место стоянки, где двигатель машины и стих, бойцы растянули чехол у кормы, у машины он был, пусть и побит осколками, надо будет заштопать, и мы уснули вшестером. Всё, мы на месте.
С утра нас подняли, завтрак, а потом я доложился командиру, полковнику Рыкунову. Приказ войти в его соединение принял, заодно выяснил, как дорога прошла, о встрече с диверсантами сообщил, даже пришлось рапорт писать. Также сообщил, чего не хватает, ну тут армейских складов достаточно, уже через час все мои бойцы получили и комбинезоны, и шлемофоны, ну и то, что с диверсантов взять не смогли, бытовая мелочёвка. Мой танк вошёл во вторую роту тяжёлых танков капитана Смолина. Всего две роты тяжёлых машин было, семь в одной и пять другой, вот во вторую шестой боевой единицей и вошёл. Тут два «КВ-2» и было. Взвод образовали, им командовал старший лейтенант Харламов. А Бородина у меня забрали, командиров не хватало, поставили третьим «КВ-2» командовать, а его командира на взвод перевели, «Т-28». А то там сержанты и старшины танками командовали. На место наводчика я поставил одного из заряжающих, он им и был, служил на «трёхдюймовках», а мне прислали замену, на место заряжающего, так что начал тренировки. Ну и остальное по распорядку. Кстати, Рыкунов узнал, что у меня есть боевой опыт, и вызвал в палатку, где штаб соединения разместился. Тут много парней из нашего корпуса было, описал командирам как вошёл в состав корпуса, как воевал, как машину потерял, как приказ на отход получили, и выход из окружения, как прорывались. Как комкор погиб, своими глазами это видел, ну и как вышел. О гибели Хацкилевича не знали, многие опечалились, расстроены были.