Тут мне не повезло. Или повезло, это как посмотреть. На нас случайно наткнулась группа генерал-майора Обухова, тот был командиром Двадцать Шестой танковой дивизии нашего Двадцатого механизированного корпуса. Оказалось, был приказ уничтожить технику и выходить группами по сто-двести человек. Вот на такую группу мы и наткнулись. Нам обрадовались, особенно кухне, как раз был готов обед, на запах и вышли. В результате нам ничего не досталось, пришлось закладывать вторую партию блюд, а окруженцы поели. Обухов прибрал нас к рукам. Раненых на повозки, снова миномёты несли мои бойцы, на руках несли, мой верховой конь генералу ушёл, и двинули дальше. Причём, не тихо, пока шли, я прицельно по немцам выпускал мины, опустошив не только запас взвода, но и личный. Зато цели накрывал красиво, и немцы несли потери в людях и технике, а мы уходили, темнота скрывала. Так и вышли к своим. Самое удивительное, генерал понесённые потери немцами приписал к себе, как действие своих подразделений. Вот жук. Впрочем, я не в обиде, тот мне старшего сержанта обещал. И со взвода не снял. Тут же выяснилось, что наш Двадцатый мехкорпус ещё не вышел из окружения, но генерал Обухов со своими людьми был отправлен в тыл. Затребовали его. Я так понял, формировать дивизию с нуля. Или танковую бригаду. Сейчас дивизии будут в бригады переформировывать. А вот меня задержали. Боеспособный миномётный взвод никто в тыл и не подумает отправлять. В этом месте оборону держала сборная солянка разных подразделений, что недавно вышли из окружения, командовал обороной полковник Давыдов, и с артиллерией тут всё плохо было. Оставили нас. А Обухов не возражал, убыл. Причём забрал мою кухню, на станции на грузовую платформу её подняли.
Ночь, я забрался незаметно на уже тронувшийся эшелон, и прибрал кухню с передком, она в хранилище. Ушла тютелька в тютельку. Там как раз борщ готовили. Эшелон ушёл, а я к своему взводу. Нас перекидывали на южный фланг обороны, к Рославлю, окраины были видны на горизонте. Причём не полноценным взводом, а по отдельному орудию. Не очень хорошо, тут Давыдов крупную ошибку совершил. Сам я остался при первом орудии, и так вот вели бои. Старшина снабжал боезапасом, хотя с ним тоже проблемы были, иногда сидели на голодном пайке. Любил я ночью работать, да, это моё время, немцы тоже оценили.
Рославль немцы взяли на следующий день как мы из окружения вышли, четвёртого августа ворвались на окраины, и там начались ожесточённые бои, но к вечеру этого же дня всё стихло. Наши были выбиты и отошли, разрушая мосты. Те что успели. У нас линия фронта тоже сменилась, пришлось отходить. Я собрал все три орудия вместе, как и повозки, а вот зенитку у меня отобрали, сгинула где-то при отступлении, что мне не нравилось. Кстати, ночами я постоянно бегал в личине волка, чем дальше, тем больше мне это нравилось, всё освоил. Знаете, какая скорость на пределе? У-у-у. На двух ногах такой не достичь никогда. И выносливый. Ещё ночами доставал кухню и доварил борщ, также гуляш, там корова была убита обстрелом, и повар воспользовался этим. Ну и картошку в третьем котле. Пюре намял и сливочным маслом сдобрил. Это мои личные запасы. Кормил взвод с помощью того котла на десять литров, и сковороды с чайником. Вполне хватало. Старшина готовил. Точнее один из ездовых в этом неплох был. Поэтому мой взвод был всегда с горячей пищей. Две недели бои не стихали у Рославля, мой взвод прославился, и серьёзно, но семнадцатого августа поступил приказ, передать всё вооружение и имущество той потрёпанной дивизии, в составе которой мы вели бои, и отбыть в тыл. Наша Двести Десятая моторизованная дивизия, как оказалось, вышла из окружения, и её отправили в тыл, на переформирование и пополнение. К тому же дивизия была переформирована в Четвертую кавалерийскую дивизию, но приказ не дошёл по той причине, что та в котле была. Только недавно вышла.