Нина понемногу успокаивалась. Конечно, рассказывала она, от отчаяния пойдешь на все. Где только она не побывала, пытаясь устроиться на работу! Везде отказ. Ей противны постоянные приставания немецких офицеров, противны их липкие взгляды. Нет, что угодно, но только не это! «Немецкой овчаркой» она не станет. Лучше голову в петлю! Но в то же время с какой это стати совать самой голову в петлю? С какой? Она уверена, что наши еще вернутся, обязательно вернутся. Надо как-то продержаться, перетерпеть.
— Видела плакатики? — Нина кивнула на забор, где белел лист бумаги с призывом ехать на работу в Германию.
— Некоторые уезжают, — заметила Валя.
— Ну уж нет, дурных нема! — желчно рассмеялась Нина. — В эти сказки я не верю. Уж слишком что-то хорошо!
Некоторое время они шли молча. Валя украдкой присматривалась к своей попутчице. Нина похудела, осунулась.
— Так как, взяли они тебя? — спросила наконец Нина.
— Сказали, в цех.
— Замолви словечко за меня. Я уже голову потеряла! Живем, как на чужой планете. Не вешаться же в самом деле!
— Потерпи немного, Нинок. Мне сначала надо самой как следует устроиться. Вот осмотрюсь и, если смогу, помогу обязательно.
— Спасибо и на том. — Нина остановилась, показав, что, ей сворачивать в другую сторону. — А где тебя найти, если что?
— Ну… где? — Валя невольно замялась, раздумывая, давать ли Нине свой новый адрес. — Найти меня проще простого. Давай встретимся через неделю, скажем, в понедельник, на этом же самом месте. Подходит?
Нина бросила на нее недоверчивый взгляд.
— Ладно. Приду. — И, не прощаясь, быстро пошла по темному переулку.
«Может быть, зря я с ней так скрытничаю?»— упрекнула себя Валя, вспоминая изможденное лицо девушки.
В воскресенье Валя с самого утра с нетерпением посматривала на часы. После двенадцати она стала собираться. Надела одно платье, посмотрела в зеркало и достала другое. Кажется, в этом была она в тот день в парке. Конечно, в этом. Самое лучшее ее платье. Очень ей к лицу!
Валя не была в парке с того самого дня, когда получила диплом. Сейчас она не узнала Старцевой горы. Видимо, и сюда, как и на окраинные улицы, не дошли руки тех, кто, пусть недолго, занимался благоустройством города. Парк был разворочен, перекопан, загажен. Редкие уцелевшие деревья сиротливо протягивали голые обгоревшие сучья. От нарядных цветников и клумб не осталось и следа. Валя пробралась к условленному месту и не нашла мостика. В растерянности оглядывалась она, не узнавая знакомых, с детства любимых мест. Тупая, жестокая сила хозяйничала вокруг, обезображивая все, что было ей дорого и свято.
Она увидела Володю, подбежала к нему и, не сдержавшись, уткнулась ему в плечо.
— Ну, ну, ну, — проговорил он мягко. — Ты что, еще не была здесь?
— Да, с тех пор… Володя огляделся вокруг.
— Да, невесело. Ну, пойдем, прогуляемся. Надо поговорить.
Не виделись они давно, но у Вали было такое ощущение, что расстались они только вчера. Владимир был явно чем-то озабочен и, встретившись с Валей, продолжал думать о своем.
— Как дома? — спросил Володя. — Как Ася? Здорова?
— Все хорошо, — вздохнув, ответила Валя.
О том, как они остались в оккупированном городе, ни Володя, ни Валя не говорили. Она предупредила только:
— Я теперь живу в другом месте, — и все ждала, назовет ли он пароль.
— Я тоже перебрался, — сказал он. — Но работаю по-прежнему на вагоноремонтном. А ты?
— На маслозаводе, устроилась недавно, — сказала Валя.
— Так маслозавод же не работает! — удивился Володя.
— Верно. — И Валя рассказала, что маслозавод действительно бездействовал: в его цехах расположилась какая-то воинская часть. Распоряжение офицера, принимавшего Валю на работу, — «Пойдешь в цех!»— означало направление на кухню.
— Значит, кухаришь? — усмехнулся Володя. — Смотри, не расстрой немцам желудки. Да, тебе привет от Руслана…
— Что же ты, что же… — От волнения слезы подступили к глазам. — Я столько ждала… Просто не представляешь — так тяжело одной.
Валя взяла его под руку, и они направились в самый отдаленный конец парка.
Торопливо, словно боясь, что не успеет сказать всего, Валя рассказывала о том, что не давало ей покоя. Сама она как будто в безопасности. Удачно устроилась с работой и жильем, сколько можно еще выжидать? Вон в Рыжовке кто-то испортил немецкую связь. Где-то рванула подложенная в штаб мина и убила генерала. Люди не сидят сложа руки.
Володя подтвердил: да, в Рыжовке действительно кто-то оборвал провода. В ответ немцы собрали всех мужчин, тридцать шесть человек, и расстреляли. Он сам читал объявление о заложниках. За каждого убитого немца фашисты будут расстреливать сто человек из мирного населения.