Наступили жаркие дни третьего военного лета. Приближался июль.
— Летчики в казино, — рассказывала Нина Карпова, — только и твердят: Курск, Орел… Курск, Орел… А сейчас болтают, что скоро будут бомбить Москву, Ярославль, Горький, Тулу, Саратов.
— Болтают, к сожалению, правильно, — сказала Валя. — У нас на базе полным ходом идет подготовка к налетам.
Она добавила, что не далее, чем вчера, своими глазами видела, как офицер из отдела пропаганды белой краской малевал на огромных двухтонных бомбах: «Москау», «Ярославль», «Саратов»,
— Валечка, — Нина положила руку на ее плечо, — все-таки как тебе должно быть тяжело! Я у себя всех этих индюков вижу только за столиками. А ведь ты наблюдаешь, как они садятся в самолеты, взлетают, чтобы сбрасывать бомбы… Мне кажется, что они всякий раз нацеливаются на мой дом.
— Зато я вижу, что они не все возвращаются из налетов. Наши бьют их сейчас, как никогда.
— Да, у нас тоже жалуются, — согласилась Нина. — Говорят, что наши истребители не дают спуску.
Немного помолчав, Валя призналась:
— Знаешь, в последнее время мне почему-то все чаще вспоминается Еня. Я с ней никогда не встречалась— нельзя было. А вот… О чем она думала тогда, в последние свои дни?
— Страшно! — Нина поежилась. — Скажи, Валюша, а ты бы смогла вынести такие пытки, не поддалась бы? А? У меня при одной мысли об этом мороз по коже.
— Не знаю, — не сразу ответила Валя. — Мне это тоже иногда приходит в голову… Но я бы, наверное, постаралась думать обо всех наших: об отце, о ребятах. О наших летчиках. А в общем, конечно, страшно. Больше всего я боюсь, что у меня не хватит сил.
— И я боюсь, — признавалась Нина. — После Ени я об этом не могу спокойно думать.
— Об этом, по-моему, и нельзя спокойно думать, — сказала Валя. — Но я их очень уж ненавижу. Очень! И вот, может быть, ненависть поможет мне… как Ене, как нашей маленькой Ене…
Из разговоров летчиков на базе Вале удалось узнать, что не за горами час наступления изготовившихся к броску немецких войск. Недавно во всех авиационных частях был зачитан приказ главнокомандующего воздушным флотом: вернуть рейху утерянное господство в воздухе, подавить и уничтожить советскую артиллерию и живую силу большевистских армий в их тактической глубине, взломать русскую оборону на участках прорыва, открывая путь танковым таранам, прикрывая наземные войска на полях великого и решающего сражения, чтобы «крушить большевистские полчища Советов, когда обратятся они в паническое бегство».
Судя по тому, что происходило па авиабазе, Валя убеждалась в грандиозных масштабах задуманной гитлеровцами операции. Чтобы разбить оборону советских войск и парализовать действия краснозвездной авиации, гитлеровское командование в эти дни концентрировало на полевых аэродромах отборные части «люфтваффе». Среди них стервятники из истребительной эскадры «Мольдерс», из легиона «Кондор». В начале июля прилетало пополнение из Норвегии, Франции и Германии. В воздухе, как и на земле, гитлеровцы намеревались использовать новейшее оружие. Валя впервые увидела истребители «Фокке-вульф-190 А-4», штурмовики «Хеншель-129», модернизированные бомбардировщики «Хейнкель-111».
Разумеется, все эти сведения немедленно сообщались командованию советских войск.
В дни, когда фашистская пропаганда снова во весь голос трубила о повторном моменте в исходе войны, едва не был приведен в исполнение приговор над главным виновником страданий миллионов людей — Гитлером.
В период подготовки к летним боям вдруг поползли слухи, что на центральный участок фронта прилетает сам фюрер. В штабе генерала Рихтера началась сумотоха. Как это водится в ожидании приезда важных лиц, высказывались предположения, что фюрер, возможно, захочет посетить базу. На всякий случай генерал отдал подчиненным распоряжение привести всю территорию в порядок. Офицеры подтянулись, штаб заработал деловито и сосредоточенно. Ожидаемый приезд главнокомандующего всеми вооруженными силами рейха наэлектризовал обстановку.
Слухи о прибытии Гитлера вызвали у подпольщиков соблазнительные мысли. Первой об этом заговорила Валя.
— Вот бы, а? — Глаза ее блестели. — Одним ударом — и сразу все изменить!
Володя Ольхов охладил ее пыл.
— Во-первых, это не так просто сделать. Гитлер — не Хольбер, и на велосипеде по улице не поедет. Во-вторых, никто не знает, когда он прибудет. Да и не известно, заглянет ли в Велиславль вообще. А в-третьих, не в одном Гитлере дело. Убей его, останутся другие.
Валя расстроилась.
— Вечно ты!.. Будто я сама не знаю, что это неосуществимо. Но хоть помечтать-то можно? А ты… Во-первых, во-вторых… — Она так умело повторила невозмутимую манеру Володи, что все в комнате рассмеялись.