Выбрать главу

Так появился в отряде новый человек — Майя Акадилова. В лесу не было загса, не было никаких конторских книг, не было названия у партизанского становища. Но никто из этих суровых, мужественных людей, пока будет жив, не забудет ни дня, ни часа, ни года, ни места, когда родился в отряде новый человек с именем, звучащим как весенняя надежда.

VI

Лебедев не забывал о своем разговоре с партизанами насчет того, чтобы в каждом селе был свой человек, способный в любую минуту оказать помощь партизанам, человек, бесконечно верящий в нашу победу и умеющий вселять уверенность в сердца своих друзей и близких.

Одним из таких людей в деревне Артемовке, по мнению Павлика Смирнова, мог стать его учитель Иван Михайлович Емельянов, один из уважаемых в округе людей— грамотный, по натуре добрый и, главное, честный. И как часто бывает у людей уважаемых, были у него завистники. Они всегда не прочь вылить ушат грязи на голову соседа, оклеветать ни в чем не повинного. Клевета не обошла Ивана Михайловича. Незадолго до войны он был арестован по ложному доносу… Ученики не забывали старого учителя, писали ему письма, слали посылки. Они-то и помогли восстановить справедливость и добились освобождения старого учителя. Перед самой войной Иван Михайлович вернулся в Артемовку. Седой, постаревший, но по-прежнему любящий детей, свое учительское дело, он снова начал работать в школе. Когда немцы появились в соседней деревне, Иван Михайлович собрал в школе оборудование кабинетов, гербарии, школьные карты, лучшие модели и работы юных конструкторов, физиков, химиков и попытался уехать в глубокий тыл, чтобы где-нибудь в такой же вот деревне организовать новую школу.

Но через неделю пришлось Ивану Михайловичу вернуться в Артемовку— немцы опередили старого учителя и прошли на восток раньше его.

Однажды ночью Лебедев вместе с Павликом решил наведаться в Артемовку. Неподалеку от школы, добротного деревянного здания под железной крышей, Павлик без особого труда разыскал домик учителя.

Партизаны осторожничали — береженого бог бережет. И самим незачем было зря рисковать жизнью, тем более ставить под удар учителя, раньше времени навлекать на него подозрения. Если дознаются немцы, что ночью кто-то неизвестный побывал на квартире, непременно станут следить, и уже никакого доверия тогда не жди.

Поздней ночью, не с улицы, а через огороды, едва заметной тропкой, подошли они к дверям учительского дома и тихонько постучали.

Открыл сам Иван Михайлович и, еще не видя со свету, кто к нему пожаловал, пригласил войти. В сенцах он замешкался, осматривая гостей, заметил оружие, понял, что люди нездешние, и на мгновение растерялся.

— Мы знаем вас, Иван Михайлович, — негромко сказал Лебедев, — вы можете не опасаться. Нам бы хотелось поговорить с вами. В комнате нет чужих?

— Нет, чужих нет, проходите.

Учитель запер наружную дверь на засов и провел гостей в комнату. Привернув лампу, он завесил окна шалью и одеялом.

Все трое сели вокруг стола. Щурясь на нежданных посетителей, Иван Михайлович спросил, чем он может служить. Если пришли к нему в такой поздний час, значит, не просто в гости, на огонек, а по какому-то важному делу.

— Прежде всего, вас интересует, конечно, кто мы такие, — заговорил Лебедев. — Нетрудно догадаться — мы партизаны. Я секретарь парткома и комиссар бригады Петр Васильевич Лебедев. А это — мой товарищ, тоже партизан, Павел Смирнов.

— Не узнаете меня, Иван Васильевич? — спросил Павлик, поглаживая бороду. — Тот самый Павлик Смирнов, которого вы уму-разуму учили, помните?

Глаза учителя потеплели.

— Да-а, — задумчиво протянул он, — учил я вас читать, учил писать, не думал, что надо было еще и воевать учить. Но вижу, что птенцы мои без меня эту науку освоили. Вот уже почти полгода перестал письма получать… А то, бывало, каждый день почтальон приносил весточку то от одного, то от другого.

— Зато без письма, среди ночи, могут собственной персоной пожаловать, — улыбнулся Павлик. — Не забываем.

— Спасибо, спасибо. Ну что ж, слушаю вас, говорите. А то ведь и рассвет недалек, утром-то вам труднее будет возвращаться.

Лебедев несколько мгновений молчал, глядя на свои руки, и мысленно изучал сидящего перед ним незнакомого человека, ожидая, что он скажет еще. Партийная работа научила Лебедева в какой-то мере узнавать людей с первого взгляда. Это не всегда удавалось, но все же выработанная в постоянном общении с людьми привычка наблюдать, схватывать на лету выручала Лебедева и в партизанской жизни.