— Schneller, марш!
Не оглядываясь, побежала Оля по дорожке. Вот уже село, вот и дом тетки. Ставни заколочены, в доме пусто, по двору бегают беспризорные куры.
На улицу вышла соседка.
— Ты откуда пришла, Оля? — спросила она.
— Да вот кофту у тети оставила; теперь холодает, забрать надо. Вот шла, чуть немец не убил.
— Ах ты неразумная! Как же за кофтой да через фронт-то шла?
По улице шагали немецкие солдаты. Один из них, очевидно унтер-офицер или ефрейтор, подошел ближе. Он понимал по-русски, и соседка, всплеснув руками, стала рассказывать ему о глупой девочке, которая за кофтой шла через фронт. Ефрейтор загоготал.
— За кофта? — сказал он. — Гм… клюпый русски!
И пошел дальше по улице.
— Я, тетенька, вечером обратно не пойду. У вас переночую, — сказала Оля.
— Ночуй, ночуй, я тебя не гоню… Что же ты одна-то будешь в пустом доме делать?
— Кофту найду и приду к вам.
К соседке Оля пришла часа через два. Рано утром, как только встало солнце, она ушла обратно. В корзине не было ягод, но лежала старая, потрепанная кофта. Часом позже проснулись немецкие солдаты. Потягиваясь, вышли они во двор, и у двери, на плетне, у колодца каждый, буквально каждый находил газету, где большими буквами было написано: „Die Wahrheit“ — „Правда“.
„Правда“? — думали солдаты. — Что же это за „Правда“? Надо посмотреть“.
И они поднимали газеты и читали речь товарища Сталина по радио. Многие, начав читать, уже не отрывались от газеты.
Унтер-офицеры и ефрейторы поздно спохватились: они побежали будить начальство, стали ловить и отбирать газеты, рвали их на мельчайшие клочки, топтали ногами. Оплеухи сыпались во все стороны. Солдаты виновато козыряли. Они говорили, что подняли случайно, не читали, не знали, что это такое. Но кто знает, сколько газет со словами большевистской правды осталось в солдатских ранцах, в разных потайных местах?!
Так помогла фронту пионерка Оля из деревни, название которой мы когда-нибудь скажем.
БРИГАДИР
— Разрешите на минуточку остановиться, товарищ политрук, — попросил шофер, замедляя ход машины. — У меня поручение сюда есть.
Я согласился.
Тогда шофер круто повернул машину и подъехал к большому гумну.
Тут он остановился и вынул из кузова баночку с машинным маслом. В это время к машине подходил мальчишка лет тринадцати, веснущатый, вихрастый, в белой рубахе до пояса, с расстегнутым воротом, загорелый, с черным лицом.
— Я тебе привез, что обещал, — весело сказал шофер. — На вот, бригадир, — и протянул ему банку.
— Бригадир? — переспросил я. — Ты какой же бригадой командуешь?
— Молотильщиками, — не заметив иронии в моем вопросе, серьезно ответил мальчишка.
— А это зачем? — Я показал на банку.
— Ну как же! Привод я из города привез, а масла нигде нет. Вчера у нас чуть подшипники не сгорели.
Я вышел из машины и подошел к гумну. Там стояла молотилка. Группа ребят, человек семь, рьяно бросала снопы, убирала солому, подставляла мешки к лотку, с которого сыпалось полновесное, добротное зерно.
— Эта, что ли, твоя бригада? — спросил я.
— Эта.
— И как же, план выполняете?
В это время к нам подошел старик. Его левая рука была как-то неестественно согнута.
— Он у нас бригадир молодцом. Всем хозяйством заправляет… Что поделаешь, мужиков мало, а я не в счет!
И старик показал на левую руку.
— Еще ее в ту германскую скалечили. Вот он, Степан, всем и заправляет. И план составил, и женщин всех на бригады разбил, и каждый вечер записывает, кто чего сделал. А своих ребят на молотилку поставил.
— А колхоз у вас большой? — спросил я.
— Большой не большой — тридцать дворов.
— А посеяли вы сколько?
— Ячменя шесть гектаров, льна четыре, ржи восемь, овса шесть, картошки семь… Работы много.
— И ты что, со всем управляешься? Тебя как зовут?
— Степа, — ответил мальчик.
— А покажи-ка план твой.
Степан вынул из-за пазухи тетрадь в три косые линейки. На одной странице было написано: „Ячмень“, на другой: „Рожь“, на третьей: „Овес“, на четвертой: „Картошка“, на пятой: „Лен“ Потом в столбик были выписаны имена и фамилии.
— Вот и видно, что за кем закреплено, — пояснил мне бригадир.
Рядом стояли цифры и какие-то кружочки.
— Это вот сколько убрали, а вот сколько осталось. Тут и цифры, а в кружках, видишь, зачерчено — это убрано, а белое — значит, не убрали.
— Кто тебе помогал все это расписывать?
— Вот дедушка помогал, а потом мы вечером, как с поля придем, соберемся с колхозниками и говорим, как лучше дело вести, кто чего делал, сколько еще убрать надо.