Вскоре после этого на позиции нашего взвода вышел сдаваться совершенно ошалевший украинский офицер. Причём он был морально готов, что его немедленно убьют, но видимо решил, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Офицера накормили и отвезли в Луганск, показывать преступления его соратников. В тот же день наша рота пополнилась трофейным автоматическим гранатомётом АГС-17.
На следующий день мы продвинулись дальше, выйдя к Северскому Донцу. Река неширокая, примерно как Фонтанка в Питере. Наша рота занимает позиции вдоль берега. Ввиду малочисленности ополчения участок обороны очень протяжённый. Вместо сплошной линии обороны пришлось создавать ряд опорных пунктов в ключевых местах.
Наша группа в составе 8 человек получила задачу занять господствующую высоту рядом с дачным посёлком у Весёлой Горы. Командир группы — бывший боцман с позывным «Дед» — распределяет нас по позициям по одному-два человека. Начинаем рыть окопы. Грунт очень неудобный — твёрдый и пачкается мелом.
Наступление противника крупными силами в этом месте маловероятно. Наша задача — пресечь возможную высадку украинских разведывательно-диверсионных групп:
— Дождёмся, когда они достигнут середины реки, и открываем огонь. А ты, — ставит «Дед» задачу мне, как гранатомётчику, — постарайся подбить лодку.
С наших позиций хорошо виден тот самый знаменитый город Счастье, который, к сожалению, до сих пор оккупирован войсками хунты и в котором находится крупная тепловая электростанция, когда-то снабжавшая электричеством многие города Луганской области и сам Луганск.
Как часто случается в армии, наши тёплые вещи отправили на другую позицию. Провести холодную ночь, да ещё и на берегу реки не очень приятно. Отпросился в посёлок — думал, может, куртку там дадут. Зашёл в один из домов, там семья — двое пожилых и молодая девушка. Настроены очень доброжелательно: дали мне старую тёплую одежду, одеяло, миску помидоров. Я им в благодарность потом отнёс немного консервов. Напоследок с надеждой спрашивают:
— А украинская армия сюда точно не вернётся?
Я пообещал, что не вернётся.
Около 4 часов утра внизу у берега слышатся шелест и тихие голоса. Бужу спящего напарника:
— Тревога! Скажи «Деду».
«Дед» уже в курсе и держит ситуацию под контролем. Оказалось, это двое украинских военнослужащих-окруженцев пытались переправиться через Северский Донец и выйти к своим. Как только рассвело, мы вынудили их сдаться.
Оба из Львова, но при этом разговаривают на чистейшем литературном русском языке. В украинской армии, если верить их словам, оказались по призыву. Одному 20 лет, другому 30. Хорошо экипированы — у обоих удобные и надёжные бронежилеты, совмещённые с разгрузкой, у одного каска. Позже проверили одну из бронепластин. Оказалось, она уверенно держит не только автоматную пулю, но и обычную из пулемёта Калашникова, и пробивается лишь бронебойной пулемётной пулей.
Пленных накормили и передали командованию. Позже, в конце октября, я случайно увидел по телевизору сюжет об обмене пленными, и среди пленных, возвращаемых украинской стороне, узнал одного из этих ребят. Причём в разговоре с корреспондентом он подтвердил, что в плену с ним обращались хорошо.
Разведчица с факультета иудаики
Прибыл командир роты, похвалил «Деда» за грамотно выбранные позиции. Мы продолжаем углублять окопы и следить за противоположным берегом Северского Донца. Следят и за нами.
Несмотря на перемирие, несколько дней вдоль линии фронта регулярно летал украинский разведчик — маленький спортивный самолёт белого цвета с характерным толкающим винтом сзади. Использовать средства ПВО командование запретило, поэтому до поры до времени это сходило «укропам» с рук. Но 11 сентября разведчик опрометчиво подобрался совсем близко. Открываем огонь из пяти автоматов. Самолётик резко разворачивается.
— Сбили! Падает!
Увы, в следующее мгновение становится понятно, что самолёт не падает, а уходит со снижением. Сумели ли мы его достать? Мнения разделились. Оптимисты считают, что машина должна была превратиться в решето. Скептики говорят, что попаданий не было вообще, а если и были, то патрон АК-74 для такой цели слабоват.