- Пожалуй, можно. Зайти к ним после уборки урожая, пожечь, пограбить и зерно забрать.
- И народ полонить, - уточнил Иолай.
- Тогда они точно прибегут, - усмехнулся Геракл. - А место для боя пусть Ментис подберет.
Свой вклад в подготовку нападения на Фригию сделала и сама Омфала. В слезном письме к Маддуватте бедная вдова просила защиты у своего покровителя от страшного "Сангарийского Змея", собирающегося проглотить ее, да и всю Лидию вдобавок. Сверх всяких ожиданий ванакт Арцавы расщедрился на пятьсот колесниц с экипажами - взять их с собой в морскую экспедицию на Аласию он все равно не мог, так зачем колесничному войску понапрасну проедаться ?
С прибытием арцавских колесниц надо было немедленно приступать к делу, пока Аретаон не прознал, насколько усилилась лидийская армия. Геракл не теряя времени даром вторгся на территорию фригийцев. Горели деревни, грохотали колеса телег с захваченным зерном, колонны фригийских крестьян под конвоем плелись в Лидию, в рабство.
Царь фригийцев не мог отсиживаться за стенами столицы, когда на юге творилось такое насилие над его подданными. Он должен был защитить свой народ. И он выступил.
Приближение фригийского войска было своевременно обнаружено конными дозорами шарденов. Подходящее место для встречи лидийские стратеги уже подобрали. Сотня их колесниц, выстроенная в линию, преградила дорогу фригийцам. Правый фланг лидийского строя упирался в невысокий холм, на котором расположилась немногочисленная пехота. Левый фланг примыкал к лесу.
У Аретаона и Буколеона колесниц было втрое больше. Не мудрствуя лукаво, они построили их в три линии и бросили в атаку на лидийцев. Свою пехоту Аретаон послал штурмовать холм. Дальше все было как в страшном сне. Сотни невесть откуда взявшихся колесниц, выехавших из-за холма и из-за леса, смяли фригийскую пехоту и ударили в тыл фригийским колесницам. Разгром был полным, и в этом разгроме погибли оба стратега союзников.
Весть о поражении "Сангарийского Змея" еще не дошла до жителей Акмонии, и привратная стража была поражена, когда к воротам на полном скаку подлетела полусотня колесниц с воинами в характерных для фригийцев длинных полосатых рубахах и плетеных шлемах. О том, что они побывали в тяжелом бою, свидетельствовали окровавленные тряпки, которыми были перевязаны многие из них.
- Открывайте, открывайте скорее ! - кричали они. - Лидийцы близко !
Действительно, из-за горизонта выкатывались все новые и новые колесницы преследователей.
- Что случилось ? Кто вы ? - спрашивал ошарашенный десятник, начальник стражи.
- Мы разбиты, отступаем ! Открывайте скорее ! - был ответ.
- Сейчас, за сотником пошлю, что он скажет ! - орал десятник.
- Да, открывай уже ! Они близко ! Ворота закрыть не успеем !
Страх, что враги ворвутся в город на плечах беглецов, заставил десятника открыть ворота, не дожидаясь начальника. Влетев в ворота, колесничники набросились на стражу, порубив ее на месте. Очередная стратегема Иолая удалась.
ХАТТИ
Курунта несомненно был хорошим политиком и дипломатом, иначе он не смог бы захватить столицу и провозгласить себя лабарной Хатти. Но хорошим стратегом он не был. Во всяком случае ему не удалось решить задачу отражения угрозы с двух направлений. Все, что он смог противопоставить этой угрозе, свелось к пассивной обороне подконтрольной ему территории. Он даже испытал облегчение, когда его известили, что ополчение касков соединилось с Восточной армией. Теперь враг сконцентрировался в определенном месте. Осталось в соответствии с героическими традициями выйти к нему навстречу и решить судьбу империи в одном решающем бою.
Армия Курунты не уступала в численном отношении войскам царевичей. Но сорокалетний уже мир с Египтом, заключенный Хаттусили, привел к тому, что войска Юга и Центра не имели практического боевого опыта, в то время как Восточная армия почти непрерывно сражалась с ассирийцами. Десятилетиями она вбирала в себя наиболее смелых и честолюбивых военных Хатти. Ее офицерский корпус намного превосходил своих товарищей из других провинций по опыту и командным качествам.
Не были лишены боевых навыков и каски. Обязавшись перед тем же Хаттусили не нападать более на хеттов, они продолжали воевать то между собой, то с другими своими соседями.
Поэтому удивительно не то, что воины новоиспеченного лабарны первыми дрогнули в жестоком рукопашном бою, который был первым для абсолютного большинства из них. Удивительно, что они еще сравнительно долго выстояли, дав время самому Курунте и его свите бежать. Все-таки они тоже были хеттами, а значит бойцами по натуре.
После поражения в полевом сражении защищать Хаттусу Курунта счел бессмысленным. Столичная бюрократия уже готовилась к смене хозяина, и проигравшему лабарне нечего было ждать там кроме ножа в спину. Он предпочел отступление в свою базу, в Тархунтассу. Там были десятилетиями налаженные связи с местной знатью, там были им лично назначенные начальники, которые не удержали бы свои теплые местечки при смене власти. Там он надеялся отсидеться, измотав противника в осадной войне, и, получив подкрепления из той же Арцавы, снова перейти в наступление.
ТРОАДА
В поход на Трою Пелей пошел сам, хотя наследник Бор чуть ли не на коленях молил отпустить его повоевать.
- Ну нет, - покачал головой Пелей, - мой внук не должен быть сиротой. Да и случись что со мной - ты ванакт Фтиотиды, все тебя знают и поддержат. А если что с тобой ? Где мне нового наследника искать ? Внук мал, а за твое место в постели Полидоры вся Фтиотида передерется. Так что, оставайся дома и тренируйся править.
В глубине души он был рад поводу отправиться подальше от дома и заняться делом, не позволяющим думать о чем-либо еще. Фетида снова была на сносях, и Пелей со страхом ожидал родов, боясь, что они, как и трое предыдущих, снова окончатся неудачей.
"Фок, Эвритион, Антигона", - вспоминал он жертвы своих оплошностей и легкомыслия. "За кого еще вы покараете меня, боги, на этот раз ? Что станет с Фетидой ? Она и без того превратилась в тень."
Он пытался отговорить ее от зачатия очередного ребенка, но она и слышать об этом не хотела.
"Я должна родить тебе сына или умереть. Тогда ты возьмешь себе женщину, которая сможет родить тебе еще детей", - твердила она. И настояла на своем.
И теперь Пелей стремился на войну не ради мести или добычи, а чтобы в грохоте сражений не думать о том, что ожидает его дома.
Сбор назначили в Алосе в середине месяца гекатомбеона, самими богами предназначенного для обильных жертвоприношений, гарантирующих успех начинаемых предприятий.
Пелей выставил восемнадцать пентеконтер с экипажами, Теламон - двенадцать, Ификл шесть. В числе кораблей, приведенных Ификлом, четыре принадлежали его молодым союзникам: Эврипилу, сыну Дексамена, царя Олена на северо-западном побережье Апии, Оиклею, сыну Амфиарая, после гибели отца под Фивами ставшему наследником своего тезки-деда, главы могущественного рода Мелампидов в Аргосе, Деимаху, сыну Элеона, басилея небольшого городка , расположенного в Беотии между Фивами и Эврипским проливом и Филею, сыну Авгия, царя Элиды. Все четверо были слишком молоды, чтобы принять участие в прошлогодней аргосско-фиванской войне, тем сильнее рвались отважные юнцы в поход не столько за добычей, сколько за славой.