Она не чувствовала за него никакой ответственности. При желании он мог бы ещё работать и завести новую семью. Не такие израненные после войны нашли себе занятия, а у неё было о ком заботиться. Она жалела Степана, но немногим больше, чем других инвалидов войны.
Сердце её буквально разрывалось от жалости, когда она глядела на многочисленных людей, ставших жертвами окаянной войны, обитающих около пивных, просящих милостыню, на костылях, безногих на колясках, слепых с палочками и просто опущенных до предела, растерзанных нелёгкой судьбой.
Иногда она проявляла к Степану снисхождение, когда он с трясущимися руками, с красным воспалённым своим единственным глазом приходил к ней и канючил дать ему опохмелиться. Морщась и дёргаясь, он выпивал полкружки водки, закусывал солёным огурцом, а потом, сморкаясь в кулак и с подвыванием всхлипывая, начинал просить за всё прощения и клясться, что это уже в последний раз, что завтра он начнёт работать в своей кузне или пойдёт проситься на работу в слесарную мастерскую.
А к середине лета грянул гром среди ясного неба, в один из погожих дней, когда Фрося, как всегда, возилась на огороде, вдруг пожаловал Степан, до этого с месяц не показывавшийся здесь. Причина была проста, он не появлялся пред глазами Фроси после того, как бывшая жена прогнала его со своего двора, отказав в очередном похмелье.
На этот раз он был трезв и даже имел достаточно респектабельный вид — выбрит, подстрижен и опрятно одет. Потоптавшись нерешительно у калитки, попросил дать ему зайти во двор для серьёзного разговора.
Они присели на лавку около дома, где когда-то Степан поведал о последней его встрече с Алесем. Помявшись и закурив свою привычную папироску, он вдруг заявил:
— Фрося, мне нужен развод, как ты на это смотришь?..
Увидев, как удивлённо вскинулись вверх брови женщины, быстро продолжил:
— Ты не собираешься вернуться ко мне, да и я потерял всякую надежду на это, а я познакомился с одной вдовой, точнее, нас познакомили, и она предлагает переехать к ней на хутор, где у неё большое хозяйство. Она не бог весть какая красавица, так и я же сейчас не тот, что был раньше. У неё двое почти взрослых детей, я уже был там и с ними познакомился.
Но она настаивает на законном браке и хочет, чтобы я усыновил детей…
Увидев, что Фрося хочет его перебить, он замахал руками, останавливая её, и продолжил:
— Ты потерпи, знаешь, что я говорун небольшой, не перебивай меня, мне и так было нелегко прийти к тебе на этот разговор. Так вот, если ты не против моего предложения, а я думаю, что нет, то мы оформим развод, и я тут же уеду жить на хутор в свою новую семью, а ты с детьми переезжай в наш дом, я его отпишу тебе и нашему сыну. Мне он совершенно не нужен, ведь я все эти годы после моего ухода на войну ничем тебе не помогал. Ты растишь нашего сына без моей поддержки, но ни разу не пожаловалась на материальные трудности и не требовала от меня алиментов.
Фу, вот и сказал, что собирался, две ночи почти не спал перед этим, я же тебя как-то побаиваюсь и, честное слово, уважаю. Не отказывайся от дома, можешь переезжать туда и со своим стариком, мне-то всё равно… — и как-то заискивающе посмотрел на Фросю.
Ошарашенная женщина поковыряла босой ногой землю около лавки, подняла глаза на Степана и ответила:
— Я согласна, Стёпа, и готова идти разводиться хоть сегодня, только хочу перейти обратно на свою девичью фамилию и перевести на неё детей, им скоро в школу, и нам не нужны проблемы и путаница с метриками. Пусть все трое будут на одной фамилии.
Я согласна и дом твой принять, потому что здесь оставаться нам уже не с руки. Нас в любой момент могут выселить, прав ни у ксёндза, а тем более у нас с детьми на это место проживания нет никаких. Тебе не в чем себя винить, и я перед тобой ни в чём не виновата. Что случилось, то случилось. Ты не стал для меня хорошим мужем, а я для тебя, наверное, хорошей женой, ты не смог стать настоящим отцом, и за это я тебя тоже не слишком корю, так распорядилась судьба. Я рада за тебя, что ты устраиваешь свою жизнь, душа уже изболелась смотреть, во что ты превратился, а сегодня приятно глянуть на тебя, будь счастлив и не поминай лихом.
Они договорились и уже назавтра занялись всеми формальными делами. Фрося смело заходила во все кабинеты, куда следом боком протискивался Степан, и нигде им не чинили препятствий. Единственное, где-то надо было подождать неделю, а где-то и месяц, но за две недели до первого сентября всё утряслось, развод был оформлен, дом переписан, и фамилии, и отчество детей стали одинаковыми, в графе фамилия стояла Господарский или Господарская… — все дети были записаны на Алеся.