Фрося вдруг схватила с комода заранее приготовленный маленький свёрточек, судорожными движениями развернула его, и на ладони девочки легли красивые золотые вещи: колечко со сверкающим камнем, с такими же камешками серёжки и два массивных обручальных кольца…
Аня уронила украшения на кровать и смотрела во все глаза на Фросю. Её всегда яркие губки побледнели, большие глаза стали просто огромными, в бездонных глубинах тёмных зрачков металось такое количество чувств, что Фросе стало страшно за дочь. Но слёз в этих колодцах не было, и она впервые подумала, что зря она затеяла разговор, хотя и понимала, что обратного пути уже нет, просто всё нужно было как-то переварить, ведь им теперь с этим придётся жить…
Аня вдруг крепко обвила руками шею Фроси и стала целовать в лоб, в глаза, в волосы, без конца повторяя:
— Ты, спасла мне жизнь, ты спасла мне жизнь, мамочка, ты спасла мне жизнь!..
Глава 45
Фрося нежно обняла за хрупкие плечи дочь и слёзы буквально хлынули из глаз, пропитывая солёной влагой чёрные кудряшки Ани. Взволнованная дочь сидела, тесно прижавшись к матери и успокаивающе гладила её по руке, переваривая всю ту информацию, что свалилась на её такую ещё юную головку.
Наконец, девочка отстранилась, села опять на то же место, где сидела раньше и в её глазах вдруг резко загорелся огонь осознания:
— Мамочка, так я е-е-ев-рей-ка?
— Да, моя милая, по рождению ты еврейка, дочь замечательных родителей Меира и Ривы. Вот эти золотые вещи скорей всего их фамильные драгоценности, и, наверное, старинные, но я в этом совершенно не разбираюсь.
Они принадлежат тебе по праву наследства. Мне удалось их сохранить для тебя, кроме одной только вещички. Пришлось, продать очень красивую брошь, но благодаря этому мы смогли подняться на ноги и перестали жить в бедности…
Фросе хотелось ещё многое рассказать дочери, но та вдруг перебила её и быстро заговорила:
— Мамочка, так у меня где-то живёт, я даже не знаю, как её назвать, настоящая мама, которая меня родила и которая ничего не знает обо мне. Я бы конечно хотела с ней встретиться, познакомиться, она же не виновата, что так получилось, но ты для меня была, есть и будешь моя самая любимая, самая родная, самая смелая на свете мама. У меня есть самые лучшие и дорогие братья, которые до самой смерти будут моими родными братьями, а Вальдемар дедушкой…
Фрося с улыбкой остановила бурный поток слов девочки и продолжила:
— Доченька, успокойся, я и не сомневаюсь в твоей любви ко мне, к братьям и к дедушке. Сейчас разговор идёт не об этом. Ты, должна знать, что всё, что будет в моих силах, я сделаю для вас, для моих дорогих детей. Постараюсь изыскать все возможности для того, что бы ты могла успешно окончить школу, поступить в институт и получить хорошую профессию. Так же я это сделаю и для сыновей, но тут многое зависит только от вас самих. А теперь вернёмся к началу нашего разговора.
Я бы могла утаить от тебя факт твоего рождения, ведь об этом знают только Вальдемар и евреи в Вильнюсе. Как я не хотела им там рассказывать о тебе, но была вынуждена, а иначе никогда не получила бы от них помощи. Ведь раввин Рувен и так, сразу понял, что я что-то не договариваю. И я открылась, о чём нисколько не жалею. Ты, вот пока, наверное, не догадываешься, а я знаю точно, что вокруг тебя много разговоров и домыслов.
И, хоть никто здесь ничего не знает о моём поступке, но глядя на тебя, у многих возникают вопросы. Возможно, такие вопросы иногда рождаются и в твоей умной головке, особенно, когда глядишься в зеркало, а если пока нет, то в будущем обязательно возникнут. А взрослой девушке, мне было бы намного тяжелей объяснить то, о чём я рассказала тебе сегодня. Трудно сказать, как бы ты тогда отреагировала на мой рассказ. А если бы ты, не дай бог, случайно от кого-то узнала правду и как бы я тогда смотрела в твои глаза?!..
С этими словами Фрося открыла комод и из-под стопки белья достала ещё какую-то маленькую вещичку:
— Послушай, моя девочка, Рива, когда передавала тебя в мои руки, прошептала мне, что в свёрточке, который ты уже видела с золотыми вещами, лежит цепочка и она умоляла меня, что когда ты вырастешь, чтоб я тебе одела её на шейку…
И вдруг у Фроси опять зазвучали набатом в ушах прощальные слова Ривы:
— Береги её, сбереги её, сбереги мою девочку, миленькая, сбереги мою доченьку!..
Её зовут Хана, там, в пелёнках всё для тебя, только цепочку одень Ханочке, когда вырастет, береги её, сбереги её, сбереги мою девочку!..