И когда Фрося уже собиралась развернуться и уйти, из-за плеча жены вдруг выглянул Ицек. Он доброжелательно заулыбался гостям, что-то гневно сказал на своём языке неприятной женщине, а та, не осталась в долгу и Фрося с Аней стали присутствовать при семейном скандале, явно разыгравшемся из-за них. Фрося подняла свою тяжёлую сумку и развернулась, чтобы уйти, кивнув дочери следовать за ней, но Ицек поспешно отодвинул в сторону свою сварливую жену, взял за руки гостей, и завёл в квартиру. Чувствовалось, как ему неприятно и стыдно перед гостями за поведение жены.
Он усадил их на диван и поинтересовался о цели визита, и чем может помочь. Фрося сообщила ему о причине, заставившей их зайти к нему в дом, и зачем они приехали, что им нужно скрасить время где-то до пяти часов вечера, а затем им следует явиться в синагогу на торжество.
— Ицек, нам возможно нужно будет переночевать одну ночь и я готова за это заплатить.
На что Ицек протестуя, замахал руками:
— Бог с тобой Фросенька, о чём ты говоришь, заверяю, что у нас хватит места для вас и я буду очень рад оказать эту услугу, а о деньгах даже слышать не хочу.
Присутствующая при этом разговоре его жена на этот раз молчала, не выказывая ни гневного протеста, ни особой радости.
После того, как Фрося сообщила, что они привезли целую сумку свежих продуктов с собственного хозяйства, настроение у жены Ицека резко улучшилось. Она тут же завладела сумкой и пошла на кухню, заявив, что скоро они будут обедать. Ицек был сконфужен поведением своей беспардонной жены, но Фрося его успокоила:
— Не волнуйся, всё в порядке, мы вас сильно и надолго не стесним, переночуем ночку и поедем домой, там же у меня хозяйство, дети и Вальдемар…
Как она мысленно жалела такого хорошего парня попавшего в объятья «мерзкого удава». К пяти вечера Фрося с Аней в сопровождении Ицека, отдохнувшие и сытые явились в синагогу. Когда они зашли в боковую комнату, сразу увидели накрытый праздничный стол, на котором стояли бутылки с традиционным сладким вином, тарелки с многочисленными закусками, с аппетитнын запахом и видом, а посередине в громоздких подсвечниках возвышались двенадцать больших свечей. Вокруг стола стояли мужчины и женщины, подростки и дети, которые шумно приветствовали вошедших, хлопая и выкрикивая:
— Мазл тов, Мазл тов!
Фрося шёпотом объяснила растерянной дочери, что это им все желают счастья… Ошеломлённую Аню взял за руку раввин Рувен и подвёл к тому месту у стола, где стояли свечи. Он поставил её напротив себя и стал читать молитву… Все мужчины кивали головами и иногда вслед за раввином произносили:
— Амэн.
Сквозь поток странного непонятного языка Аня явно услышала имена — Меир и Ривека, она поняла, что это имена её родителей. Раввин произнёс последние слова молитвы, все хором сказали дружно:
— Амэн!
И отголоском с опозданием в полной тишине вдруг прозвучал тихий голос Ани:
— Амэн…
Затем, раввин вдруг подошёл к Фросе, взял её за руку, подвёл к Ане, стоящей напротив свечей. Он вручил ей зажжённую тринадцатую свечу и предложил зажечь двенадцать, стоящих на столе:
— Эти свечи олицетворяют все годы жизни девочки, которые ты подарила спасённой еврейской кровинушке. Мы знаем, что где-то живёт мать, родившая эту замечательную девочку и даст бог, когда-нибудь они встретятся и упадут друг другу в объятия…
Все присутствующие в разнобой закричали:
— Амэн, амэн!..
А раввин продолжил:
— Евреи не становятся на колени ни перед богом, ни перед людьми, но ты должна знать, что не существует тех слов благодарности за твой душевный поступок, потому что он шёл от веления твоей благородной души… Мы знаем, что Ханочка, позволь мне сегодня её так называть, стала для тебя Неотъемлемой частью жизни, настоящей дочерью, которая воспитывается наравне рядом с двумя твоими сыновьями. Мы высоко оцениваем и сегодняшний твой поступок — ты, привела девочку к своему народу, и это зачтётся тебе перед богом, а люди уже сейчас выражают благодарность, восхищение и любовь…
Женщины плакали навзрыд, прослезились и мужчины, слёзы потекли из глаз и у Фроси с Аней. Мать, не вытирая их, поджигала одну за другой свечу, вспоминая каждый годик прожитый вместе с дочерью. Когда последняя свеча была зажжена, раввин, уже весело глядя на Фросю с Аней, заговорил:
— Все! Твоя дочка уже взрослая и сама несет ответственность за свои поступки. Ей исполняется 12 лет. Как готовиться к этому дню? Как его праздновать? И в чем его смысл? Рамбам пишет: «Девочка в двенадцать лет и один день, мальчик — в тринадцать лет и один день достигают совершеннолетия в исполнении заповедей». Это возраст перехода из детства в отрочество. Во многих культурах существует церемония перехода от детства к отрочеству. Характер этой церемонии зависит от исторических обстоятельств, культурных ценностей и прочего. В иудаизме характер этой церемонии определяется двумя словами: принятие ответственности. Ответственности за что? За свои отношения с людьми (доброта, помощь, честность и так далее) и со Всевышним (соблюдение заповедей и изучение Торы). Ответственность за мысли и намерения, и за слова, и поступки. Бат-мицвой называют и девочку, достигшую двенадцатилетия, и день достижения двенадцатилетия.