Я обязательно дам вам прочитать это письмо, ведь вы для нас совсем не чужой человек…
— Ах, Фгося, Фгося, две мамы, гогаздо лучше, чем ни одной, а ведь и так могво свучиться…
После ужина старая и малый уселись опять у телевизора, а мать с дочкой уединились на кухне.
Вымыли посуду, налили по большой кружке чаю и уселись напротив друг друга:
— Доченька, а теперь давай по порядку.
Начнём, пожалуй, с рава Пинхаса, что ты мне должна была рассказать…
Видя неуверенность дочери, Фрося решила подтолкнуть её:
— Пинхас, мне что-то начал рассказывать про твой переход в иудаизм, но ты и так еврейка, и не качай мне головой.
Мы ведь справляли тебе, ты должна хорошо помнить, твою бат-мицву, я надеюсь, правильно назвала это посвящение в женщину…
Я знаю, что ты почти не снимая, носишь эту звёздочку на цепочке, прости, я забыла, как она называется на еврейском.
Думаю, что теперь тебе будет легче объяснить свой будущий поступок, зная, что я во многом в курсе происходящего…
Аня, выслушав словесный напор матери от души рассмеялась:
— Мамочка, от тебя никуда не денешься, повсюду у тебя связи, не успеешь ещё о чём-то подумать, а ты уже опережаешь события, люди просто наперегонки спешат поделиться с тобой информацией..
И посерьёзнев:
— Да, ты всё правильно говоришь.
В своё время, ты всё сделала для того, чтобы я почувствовала себя частью своего народа.
Мамулечка, но я ещё хочу и жить по возможности, выполняя какие-то заповеди, соблюдая традиции, и главное, я хочу знать историю своего народа.
Конечно, всё это я могу сделать, не принимая геура, но это будет как-то не честно.
Я не собираюсь стать глубоко верующей, носить длинные юбки, побрить после свадьбы голову и надеть парик, и многое другое, всё же мы живём в цивилизованное время.
Но я хочу каждую субботу зажигать шабатнюю свечу, соблюдать пост со всем еврейским народом в судный день, и по мере возможности соблюдать кашрут, то есть не кушать свинину и не мешать в еде мясное с молочным.
Ты не улыбайся, я не виновата, что ты сама привезла меня в Вильнюс, сама познакомила с раввином Рувеном, и позже ввела меня в еврейское общество, поселив у тёти Баси.
Фрося слушала аргументы дочери всё выше приподнимая от удивления брови, не скрывая снисходительной улыбки…
— Мамочка, ты, опять улыбаешься, да, тётенька Басенька, совершенно спокойно относится к кашруту и ко многим еврейским традициям, но она всегда зажигает субботнюю свечу и тихо молится.
Ты не знаешь, но она всегда постит вместе со мной в Судный день…
А если бы ты знала, как она интересно рассказывает про жизнь в местечке, про ортодоксальных религиозных евреев, и конечно про то, сколько досталось нашему народу горя за всю его длинную историю.
А ещё, мы здесь иногда собираемся по выходным у кого-нибудь на квартире, я имею в виду еврейскую молодёжь, читаем интересные запрещённые книги, учим еврейские песни и делимся новостями о жизни евреев в Израиле и в штатах…
Фрося слушала Аню не перебивая, но по мере того, как та загоралась в своём объяснении, возбуждённо излагая этот национальный бред, лицо у неё всё больше и больше хмурилось.
Тяжёлые мысли крутились в голове, отдаваясь болью в висках.
Ох, нелёгкий день выпал на её долю, но его надо было пережить и не наделать страшных глупостей.
А, главное, предостеречь от ошибок дочь, она не знала, как правильно это сделать, мягко или жёстко, но главное, как можно мудрей:
— Анютка, а кто такой Михаил Шульман, что он значит для тебя и для твоей будущей жизни?
Кое-что мне про него уже рассказали, поэтому не напрягайся, ответь только на мои вопросы…
Фрося видела, как у Ани передёрнулись плечи, как в её ясных глазах загорались и гасли огоньки, как её руки, лежащие на коленях, не находили себе места…
Нет, она не торопила дочь, а спокойно смотрела на Аню, ожидая ответов.
Пусть её словоохотливая дочь сама разберётся в своих чувствах и попробует дать оценку своим поступкам и отношениям с другими людьми.
Пусть она сама дойдёт до истины или опровергнет её аргументы, тут она ей пока не помощник.
Фрося видела по дочери, что та теряет уверенность в правильности своих суждений, что она явно растерялась.
Мать боялась спугнуть Аню она чувствовала, что своими поспешными оценками заставит замкнуться её в себе и тогда она потеряет в лице дочери свою надёжную подругу, а скорее наоборот, она перестанет быть для дочери доверенной подругой.
Нет, ни то ни другое было не приемлемо, они должны были с честью выйти из этого трудного разговора!