Глава 14
Фрося сидя на уютной скамеечке, так задумалась, так ушла в прошлое, что не заметила, как солнце скрылось за тучами, неожиданно подул порывистый ветер и накрапывающий дождик мигом превратился в ливень.
Она подхватилась и побежала на автобусную остановку.
Уже находясь в автобусе, взглянула на часы и ужаснулась, это же надо скоро пять.
Присела на пол часика, а оказалось, что больше, чем на четыре часа и это она, которая всю жизнь бегом, да, похоже, стареет.
Зонтика у неё с собой, конечно же, не было и промокшая до нитки она вместо того, чтобы явиться к обеду, пришла почти к ужину.
Как ни странно, Ани ещё дома не было, Сёмка сидя на полу рядом с Басей не отводил глаз от экрана телевизора.
Пожилая женщина сладко дремала в любимом своём кресле со свистом прихрапывая.
Услышав стук двери и шаги входящей, она встрепенулась, поправила на носу очки и уставилась на промокшую насквозь Фросю:
— Фгосенька, вапочка. газве так можно, мы с Сёмочкой так воуновались, тебя нет и Аня давно довжна быва пгидти.
Хогошо, что твой мальчик такой спгавный, нам сдевав пегекусить, а надо сказать, очень вкусное саво, боюсь я ского его не покушаю, ты знаешь, Анечка хочет стать настоящей евгейкой, можно подумать, что я не настоящая, есви люблю саво…
Фрося быстро переоделась и стала готовить ужин, ей было неловко перед Басей.
За Семёна она не волновалась, он был привычен, что мамы часто не бывает дома и, что полноценный обед у них был редким явлением.
В этом не было ничего удивительного, когда ей с готовкой особо возиться, столько дел по хозяйству, в дом ей никто ничего не принесёт.
Прямиком на кухню забежала пришедшая Аня, обняла маму и сразу выпалила:
— Мамочка, всё, в стройотряд записалась, с Мишей поговорила, мы остаёмся друзьями и в ту группу еврейской молодёжи, я пока ни ногой.
Да, кстати, ты поговорила с раввином Пинхасом, что он тебе сказал?
Фрося чмокнула дочь в щёку и отстранилась:
— Ну-ну, давай быстренько переодевайся и на кухню, совсем заморили голодом Басю с Сёмкой, хотя они похоже телевизором сыты.
Пока меня не будет, ты всё же постарайся мальчишку куда-нибудь выводить, а то он с утра до вечера будет сидеть у телевизора и слепить глаза…
Аня от души рассмеялась:
— Ну, мамочка, я с этим хорошо знакома, я просыпаюсь под телевизор и под его гудение и засыпаю.
Конечно, когда у меня будет свободное время, буду его вытаскивать из дому и в цирк свожу, и в зоопарк, и на улицу выгонять буду, пусть с мальчишками побегает.
Мама, я уже написала письмо Риве, между парами был перерыв, я отсела от всех и настрочила, может маловато, но пока не знаю, о чём особо писать.
— Анютка, Риве пока будет приятен сам факт письма от тебя, а со временем найдутся у вас общие темы, я в этом абсолютно не сомневаюсь…
После ужина Аня засела за учебники, а Фрося уединилась на кухне и написала ответное письмо Риве:
«Здравствуй, дорогая сестричка!
Мне тоже кажется, что наше такое обращение друг к другу наиболее уместное.
После нашей с тобой памятной и скоротечной встречи, когда ты передала в мои руки свою кровинушку, прошло столько лет и столько событий произошло в твоей и моей жизни, что никакого письма не хватит это описать.
Ривочка, твоё письмо меня очень взволновало, я глупая, вначале даже чего-то испугалась.
Я не знаю, кто из нас больше слёз пролил, ты, когда писала или я, когда читала, как только чернила выдержали, ведь это письмо предстояло ещё и нашей доченьке прочитать…
Нет, я не хотела расстаться с Анюткой, но я тебя с Меиром, ей богу искала, даже в органы обращалась…
О том, что ты осталась жива, я узнала только почти через четыре года после окончания войны.
Об этом мне сообщили здесь в Вильнюсской синагоге, а чуть позже поведала соседка, что ты спрашивала у неё обо мне, но я тогда находилась в деревне и про это никто не знал.
Ривочка, в ту же ночь, после того, как приняла из твоих рук Анечку, я уехала в деревню и затаилась.
Даже в моей глухой деревне внешность Анютки вызывала вопросы и недоумение, но мне удавалось отшутиться.
Там мы отсиделись до конца сорок пятого.
Во время войны я родила ещё одного мальчика, но не от Степана, а от другого человека, если ты помнишь, в Поставах был старый ксёндз Вальдемар, а у него был племянник Алесь?
Так, вот, он меня любил ещё до моего замужества, а потом уехал в Польшу, а тут вскоре наши места вошли в состав Советского Союза.