Проникновение буквально взорвало Фросю изнутри, сорвавшийся с губ громкий стон был похож на рыдания и тело полетело парящей птицей подчиняясь ритму взаимного желания.
Виктор вслед за Фросей выплеснулся низвергающейся из вулкана кипящей лавой и пульсирующими толчками, достиг почти одновременно с ней экстаза соития.
Осознавая свой немалый вес, Виктор хотел сразу же отстраниться и прилечь рядом, но Фрося держала его на себе крепко обнимая за шею:
— Не отпущу, ты сегодня мой и только мой, я не хочу завтра, я больше не хочу одинокого завтра, как я устала быть одинокой!
Но, вдруг резко отстранила Виктора и села на кровати, поджав к бороде колени:
— Ты, у меня уже четвёртый партнёр, а я, наверное, могу легко пересчитать, сколько раз я отдавалась мужчине.
Поэтому неважно, что ты ко мне чувствуешь, главное, что я очень и очень тебя хочу, мне очень и очень с тобой хорошо, а на остальное мне наплевать.
Виктор тоже присел на кровати и положил подбородок на плечо Фросе:
— Фросенька, на что тебе наплевать, я что-то не так сделал, не так сказал?…
— Нет, это я не так делаю и не то, что надо говорю.
Ведь мы с тобой только сегодня познакомились, а я уже отдаюсь тебе в дешёвом номере гостиницы, как последняя курва и мне нисколько не стыдно.
Ты, предлагаешь мне провести с тобой три дня, обещая интересную культурную программу, а я соглашаюсь без разговоров и сама затаскиваю тебя в свою постель, и более того, совсем не хочу из неё тебя отпускать.
Виктор вскочил с кровати, зашёл ненадолго в душевую и, возвратившись, начал поспешно одеваться.
Увидав заполошенный взгляд Фроси, тут же успокоил:
— Солнышко, ты такое сейчас наговорила, что без бутылки мы не обойдёмся, десять минут и я вернусь…
И он в одной рубашке без пиджака выскочил из номера.
И, действительно, он скоро возвратился, держа в одной руке бутылку армянского коньяка, а в другой коробку конфет:
— Прости, другого не нашлось поблизости, а к этому мы сегодня уже привычные…
И, видя, что Фрося хочет встать с кровати, замахал руками:
— Нет, нет, пьянка подождёт, сейчас я раздеваюсь и к тебе в объятия, вначале любовь, а потом уже разговор под рюмочку.
Виктор снова разделся, прилёг рядом с женщиной и без колебаний откинул простынь.
Он любовался Фросиными крупными грудями, поочерёдно целуя в каждый коричневый сосок, чуть их посасывая и покусывая.
Затем влажный язык бесстыдно обследовал все бугорки и впадины тела женщины, медленно скользя по бархату кожи…
Фрося лежала головой на подушке, прикрыв плотно глаза и тихонько постанывала от наслаждения.
Она не торопила мужчину, понимая, что никуда от неё он этой ночью уже не уйдёт.
И опять были сладкие стоны, и опять с губ срывался страстный шёпот, и опять руки и ноги обнимали тело мужчины, который не торопил на этот раз события, а старался доставить женщине высшее наслаждение, на что, совсем не надо было прикладывать особых усилий, Фрося раз за разом взрывалась огнём изнутри, истекая вожделенной влагой.
И опять после кульминации Фрося не хотела выпускать Виктора из своих крепких объятий, пока не утихло прерывистое громкое дыхание, наконец, их вспотевшие тела отделились друг от друга и они встретились горящими от восторга глазами.
Через несколько минут Виктор быстро сообразил прямо на кровати импровизированный стол, налил в гранённые гостиничные стаканы коньяк и произнёс тост:
— Фросенька, солнышко моё ясное, я хочу выпить с ТОБОЙ не за то, что мы встретились, а за то, что бы мы не расставались!
Из счастливых глаз Фроси текли в её стакан с коньяком, прижатым к груди, слёзы, которые она не успевала вытирать второй рукой…
Глава 22
Счастливые любовники проснулись достаточно поздно, солнце уже вовсю врывалось в окно гостиничного номера, скользя игривыми лучами по обнажённым телам.
Утомлённые страстными ночными ласками Виктор и Фрося, даже не заметили, как уснули, не разжимая объятий на смятых простынях.
Фрося вытянула замлевшую руку из-под шеи мужчины и дурашливо хлопнула ею по голому животу Виктора.
Тот поймал её ладонь и приложил к своим губам, нежно целуя по очереди каждый пальчик.
Вдруг Виктор подобрался, резко присел, посмотрел на свои ручные часы лежавшие на прикроватной тумбочке и схватился за голову:
— Фросенька, я совсем потерял стыд, не позвонил дочери, не сообщил, что не приду ночевать, что она подумает, у нас ней так не заведено, исчезать без предупреждения…