Наверное, не каждый это умеет, она скорее всего тоже не отличается талантами сочинителя.
Да и есть опасность, что кто-нибудь может случайно прочесть интимные слова не молодых уже любовников.
Нет, она определённо дурочка, завтра же ответит Виктору на письмо и не будет ни в чём его упрекать, да и собственно говоря, какие у неё к нему претензии…
До сих пор она получала письма только от Аглаи и Андрея, а иногда Аня присылала поздравительные открытки.
Конечно, ещё были два письма от Алеся из Сибири, боже мой, как он красиво в них писал, а может быть ей тогда это только так казалось.
Ну, и незабываемое письмо от Семёна, каждое слово которого живёт в её памяти и душе до сих пор, но его она получила не по почте, и к сожалению оно оказалось прощальным.
Завтра по дороге на переговорный пункт надо будет сходить к нему на могилку, передать сыну весть, что я нашла его мать.
Боже мой, всё на завтра и на завтра, как будто завтра резиновое…
Глава 35
Наконец в руки её лёг голубой конверт с письмом от Ривы, она аккуратно вскрыла клейкий кантик и достала два отдельных сложенных лощёных листка.
Развернула первый и поняла, что это письмо не ей, а Ане, и поспешно сложила, конечно же, она прочтёт его, но позже, вначале познакомится с посланием адресованным ей.
Развернув второй лист, она с первых строк удостоверилась, что это письмо, действительно, написанное ей:
«Милая Фросенька, дорогая моя сестричка!
Трудно передать ту радость, которую я ощутила, получив от вас до крайности взволновавшие меня письма.
Я их целовала, как сумасшедшая, присутствующий при этом маленький Меир даже начал смеяться и тоже стал целовать листки, думая, что это какая-то игра.
Я так рада, что вы не отвергли меня и готовы поддерживать со мной связь в письмах.
Фросенька, я тебе признаюсь честно, что многое отдала бы за то, что бы прижать к своей груди нашу доченьку, как бы я хотела всмотреться в её глаза, услышать голос, и просто, наслаждаться обществом, пожить интересами, вкусами и обсуждать с ней от чего-то глобального до всяческих мелочей.
Дорогая Фросенька, я почему-то уверена, что между вами всё так и обстоит, и я нисколечко не ревную, потому что и этой хрупкой связи с моей кровиночкой, я обязана только тебе.
У меня теперь нет сомнений, что хоть чем-нибудь из ваших будней и праздников, ты обязательно поделишься со мной в письмах, а на большее мне пока надеяться не приходится.
Милая сестричка, у меня к тебе есть большая просьба, вышли мне, пожалуйста, Ханочкины фотографии, неважно в каком она там возрасте и какого они качества, ведь я её не видела уже двадцать один год, восемь месяцев и десять дней, а к моменту получения тобой моего письма срок нашей разлуки увеличится ещё больше…»
Фрося оторвалась от письма, слёзы застилали глаза: не дай бог никому такой участи, какая выпала на долю этой прекрасной женщине.
Ах, Рива, Рива, как ты рвёшь мне сердце, за что нам с тобой выпала такая судьба делить неделимое…
И она вытерла ладонью щёки, а потом опять приблизила промокший к этому времени от её слёз листок к глазам:
«…Фросенька, как я рада, что ты смогла выстоять в выпавшей на твою нелёгкую долю сложной жизни, не потерять себя и воспитать достойно детей, и какая улыбка судьбы, что у нас с тобой есть малыши почти одинакового возраста.
Ведь и мы по возрасту, наверное, особо не отличаемся друг от друга, мне в августе будет сорок три…»
Фрося впервые во время прочтения письма Ривы, улыбнулась…
Ей в январе исполнилось сорок два.
«…Дорогая Фросенька, все мои предложения о материальной помощи остаются в силе.
Мы не будем возвращаться к этому вопросу больше в письмах, но знай, что в любое время, как только ты об этом обмолвишься, я тут же изыщу возможность каким-то образом вам помочь.
Сообщи мне, пожалуйста, есть ли у тебя в Вильнюсе люди, кому бы ты полностью доверяла, это очень важно на будущее.
В моей жизни ничего особенного сейчас не происходит, не считая того, что постоянно думаю о вас, я не лукавлю нисколечко, потому что ты с дочерью для меня сейчас самая важная ячейка в нашей запутанной судьбе.
Если бы не было тебя в тот трагический момент на моём жизненном пути и не спасла бы тогда нашу девочку от почти неминуемой смерти, и если бы не откликнулась на моё
Боже мой, сколько этих „если“ и за каждым стоишь ты!
Все мои тщетные поиски дочери завершились неудачей ещё в сорок пятом году, хотя я краешком сознания лелеяла хрупкую надежду до последнего.