Бог даст, и мы с девчонками к середине августа подкатим к тебе, готовь побольше чая и выспись, как следует, на несколько ночей нам точно хватит разговоров…»
Ах, милая моя подруженька, как я по тебе соскучилась, хватит и чаю, и кофе, и какао, и парного молочка…
До глубокой ночи Фрося засиделась над прочтением и обдумыванием содержания писем.
Надо ложиться уже спать, а то завтра рано подниматься, а впрочем, что нельзя обо всём этом и другом подумать во время работы на огороде и в сарае…
Чем ближе приближалось время к свадьбе, тем тревожней становилось на сердце у Фроси.
Она сама не могла объяснить себе, что с ней происходит, то ли это недомогание или предчувствие каких-то неприятностей, почему сердце ни с того ни с сего начинало стремительно биться раненой птицей в клетке, то вдруг замирало и ей казалось, что не хватает воздуха.
Порой закрадывалась мысль, а не посетить ли врача, ведь после тяжелейших родов Стасика и двух других благополучных, она ни разу не была на приёме.
Соседка Оля, которой она полушутя пожаловалась на своё состояние, принесла от свекрови домашней настойки валерьянки и других каких-то трав, Фрося пару дней попила, и сердце как будто отпустило, но щемящая тоска и тревога остались.
Хорошо ещё, что за хозяйством теперь в больше мере приглядывала Нина, а то будущая свекровь как-то поникла обуреваемая тяжёлыми мыслями и неважным самочувствием.
Тут и Стасик сполошился:
— Мам, ты не напрягайся особо, Нинка справится, не лезь на солнце, а то так и свадьбу порушишь.
Фрося засмеялась:
— Сыночек, не волнуйся до свадьбы дотяну, как я могу вам свадьбу расстроить, чай не враг.
— Мам, так я не то хотел сказать, ты всегда всё в смех превращаешь, скоро гости начнут приезжать, вот тогда тебе хлопот и хватит, а мы сами тут управимся, я ведь Нинке помогаю, тяжёлое не даю таскать.
— А, что сынок уже и так…?
— Ну, наверно да, а может быть ещё и нет…
— Да, ладно сынок, свадьба то через две недели, никто ещё ничего не заметит.
Ох, Стас, оказывается я скоро и бабушкой стану, молодчина, ничего не скажешь, мужик!
Стасик опустил голову.
— Ну, мам, так получилось…
— Получилось и получилось, не дети ведь, в добрый час сынок.
Кстати, на базаре нынче папаню твоего видала, пригласила на свадьбу, он и так не очень-то разговорчивый, а тут вовсе дара речи лишился, смотрел на меня, как очумелый, чуть у него последний глаз не вылез.
Покивал, покивал и пошёл своей стороной, так я ничего и не поняла.
Ладно, это его дело, я пригласила…
— Мам, так я ведь не настаивал, это твоя идея.
— Знаю, знаю сынок, но мне как-то на сердце стало полегче, после того, как я его пригласила к тебе на свадьбу, чувствую я иногда себя виноватой перед ним за тебя.
Причин для переживаний и впрямь особо не было никаких, продукты, спиртное, посуда и прочие мелочи уже ждали своего часа, расставленные в их хате по всем укромным местам.
Столы и скамейки, а также навес Стасик уже давно наладил, осталось только это всё сооружение разместить во дворе за день до торжества.
Фрося часто ловила себя на мысли: быстрей что ли эта свадьба подоспела бы, нет уже никаких душевных сил маяться от тоски, даже в компании Оли, она чувствовала себя одинокой.
Глава 52
В середине августа, как раз за неделю до свадьбы Фрося получила телеграмму от Аглаи:
«Встречайте Московским семнадцатого днём»
У Фроси вновь бешено заколотилось сердце: едет, едет её подружка, как она по ней соскучилась, как там её девочки, хоть бы поступили, ведь у их матери было столько на это надежд, не хотела Аглая, чтобы дочери оставались прозябать в той глуши.
Хотя Фросе казалось, что она могла бы запросто там жить, а может быть ей всё же это кажется, ведь там теперь не будет Семёна.
И, вот в определённый час прибытия поезда, Фрося с волнением высматривала свою подругу среди редких пассажиров выходящих из прибывшего из Москвы поезда и вдруг увидела Аглаю спускавшуюся по ступенькам из вагона на перрон, а за ней двух взрослых статных девушек.
Забыв про всё на свете, Фрося бросилась в объятья значительно погрузневшей за годы разлуки долгожданной подруге.
Сумки из рук Аглаи полетели на землю, две женщины кинулись в объятия друг к другу и какое-то время не могли разомкнуть кольца рук, непрестанно по-бабьи всхлипывая, и повторяя, как они соскучились.
Поезд уже отошёл от их станции, когда Фрося, наконец-то, оторвалась от Аглаи и притянула к себе смущённых девушек, которые почти не уступали ей в росте.