Целую тебя, моя хорошая, до конца своей жизни сохраню тепло твоих рук и отзывчивой души, твоя Фрося."
Слёзы невольно закапали на исписанный листок, так, наверное, плакала Рива, когда писала ей первые послания, после того, как узнала, что её дочь уцелела во время ужасной войны, а руки Фроси её выняньчили и вывели во взрослую жизнь.
А, вот теперь...
К предполагаемому приезду дочери, Фрося решила навести порядок в шкафах, наконец-то до этого дошли руки.
Пора уже было вынести из квартиры одежду и обувь Клары Израилевны, щемило сердце, когда она натыкалась на ту или иную вещь принадлежавшую прежде ей.
Кроме того, неизвестно было сколько времени Аня с детьми проживут у неё и на всякий случай Фрося освобождала место в шкафу для их вещей, чтобы не чувствовали её гости тесноты и неудобства.
Складывая в мешки гардероб мамы Клары, Фрося невольно вспоминала, в чём и когда та, выходила с ней в люди, что носила дома или в чём отправлялась по утрам за неизменной газетой в киоск.
На это занятие и уборку квартиры у Фроси ушло полтора дня, никто за это время не позвонил и не зашёл к ней.
И она радовалась одиночеству, наводя порядок не только в шкафах, но и в мыслях.
На третий день после разговора по телефону с матерью, рано утром без предварительного звонка, заявилась Аня с Маечкой, и на этом спокойная жизнь Фроси закончилась.
Она подхватила на руки сонную и капризную после ранней побудки в поезде Маечку, и окружила её заботой и лаской.
Конечно, очень хотелось поговорить с дочерью, но пришлось это отложить на потом, и может быть, это было к лучшему, пусть Анютка пообвыкнется к новой обстановке в её квартире и не чувствует себя здесь гостьей.
Бабушка забавлялась и кормила внучку с ложечки, несмотря, на немые протесты Ани. Показывала любознательной малышке мультфильмы по фильмоскопу, озвучивая титры, подражая на все голоса героям мультиков, и Маечка от души смеялась.
Вскоре девочка устала, сказалась тяжёлая дорога и бабушка уложила её спать.
Мать с дочерью по старой излюбленной привычке уселись на кухне с большими кружками чая:
- Анюточка, у тебя есть какие-то новости от Миши?
- Мамуль, меня вызывали на приём в органы, там принял какой-то пожилой человек в штатском, задавал мне всякие вопросы, связанные с писательской деятельностью Миши.
Поинтересовался, знала ли я, что он в Москве передал в американское посольство списки отказников, или, как он выразился, списки временно не получивших разрешение на выезд на постоянное жительство в Израиль.
На все эти вопросы я отвечала, что не о чём не знала, и не принимала участие, и даже не догадывалась.
Так отвечать мы договорились с Мишей заранее, если возникнет подобная ситуация.
Потом, он начал меня укорять за то, что я решила покинуть страну, которая меня воспитала, дала образование и предоставила отличное место работы.
Я ему не возражала, только заметила, что мы подали на выезд, только после увольнения Мишы из газеты.
При упоминании об этом увольнении, он, как взорвётся, подскочил со стула, стал бегать по кабинету и кричать, что этот вражеский элемент, то есть Миша, своей статьёй подрывал устои Советской власти, что он всем своим поведением дискредитировал наш гуманный и справедливый строй, а последние его выходки, вовсе носят антисоветский и криминальный характер, и, что на сей раз ему это просто так не сойдёт, что он получит свой срок по закону и сполна.
Сейчас с ним занимаются компетентные люди в центре, и, чтоб я напрасно не обивала пороги их организации в Вильнюсе.
Из этого я сделала вывод, что Миша сейчас находится в Москве и я попытаюсь его здесь отыскать.
- Нет, моя милая, ты этого делать не будешь, ради себя, детей и нас Сёмкой.
Ты, ему ничем не поможешь, а нас заведёшь в такие дебри, откуда трудно будет потом выбраться.
Думаешь, там дураки, не раскопают всю нашу подноготную, а у нас рядом в жизни были одни только бывшие заключённые, да, ксёндз и раввины.
Анюточка, мне тут жить, а тебе надо, как можно быстрей уехать в Израиль.
Ты же, не хочешь оказаться в лагере вместе со своим муженьком?!
Так, не надейся, в одну камеру вас не посадят.
Я, конечно, твоих детей не брошу, но всё же лучше, чтоб их мать воспитывала, а не бабушка, которая толком и своих детей не воспитала.
- Мамочка, ну, что ты сейчас мне тут наговорила, разве бросила бы, ты своего мужа на произвол судьбы, даже не интересуясь, где он, что с ним, и какая его ждёт участь?
Фрося пристыжено замолчала, а Аня продолжила:
- Мамуль, не беспокойся, я не пойду здесь, в Москве в органы, я поняла, этим я ему не помогу, а накликать беду на нашу голову сама не хочу, мне и так достаточно сейчас неприятностей.
Мне дали один адресок, куда я могу обратиться, где мне окажут содействие, дали надёжные люди, и заверили, что там, постараются мне помочь выяснить о дальнейшей судьбе Миши.
- Анюточка, давай не пороть горячку, завтра мы спокойно поедем на дачу, подышим природой, а через несколько дней вернёмся к этому вопросу.
Я посоветуюсь с Марком, а он в этих вопросах куда, как больше нашего знает и понимает.
- Мамочка, и снова я слышу, Марк да Марк, ты на него стала молиться прямо, на тебя это не похоже...
И Аня впервые после того, как переступила порог Фросиной квартиры, улыбнулась.
глава 36
На завтра после приезда Ани с Маечкой в Москву, они уже были на даче.
Начало июня выдалось на диво тёплым и солнечным.
Фрося не откладывая даже на один день, сразу же приступила к работе на маленьком приусадебном участке.
Она вместе с добровольными помощниками, а ими были все присутствующие здесь дети, не исключая малышку, перекопала грядки, посадила лук, морковь, укроп и, конечно, клубнику и садовую землянику.
С помощью шустрого Сёмки отремонтировали застеклённый парник, посадив там заранее приготовленные семена огурцов и помидоров.
Дворик и землю под плодовыми деревьями привели в надлежащий порядок, и дача уже через три дня приняла вполне ухоженный вид.
При ближайшем наезде в Москву, Фрося собиралась прикупить краски и другие строительные материалы, необходимо было подновить внутри домика, фасад и забор.
Она расспрашивала ближайших соседей по даче о каком-нибудь справном мужичонке, который не грех выпить и на руки мастер.
Обитатели дачи не только работали в эти дни, а постоянно бегали на пруд купаться и загорать.
Все, за исключением Розы Израилевны, покрылись коричневым загаром, особенно в этом преуспели, приехавшие раньше Сёмка и девочки Марка и Сони.