Фрося вдруг потеряла терпение, видно было не вооружённым взглядом, что майор под конец своего следствия, хотел наматать ей хоть малый срок.
— Послушайте, не уважаемый мной Вячеслав Андреевич, гражданин майор, у меня такое впечатление, что для вас всё имеет огромное значение, лишь бы подвести меня под статью и уже для вас не важно какую, ведь даже моя голубая ленточка в волосах для вас имела значение.
— Гражданка Вайсвассер, следствие законченно, я передаю ваше дело со всем собранным на вас материалом в прокуратуру.
Жаль, что не моя воля, но очень надеюсь и этого хватит, чтоб тебя проклятую спекулянтку и еврейскую подстилку, засадить за решётку, хотя бы на пяток лет.
— Гражданин легавый, ты зря так радуешься, я очень сомневаюсь, что подобное произойдёт, но смею тебя заверить, что от этого твой сын с Вятки на Яву не пересядет.
— А ты, спекулянтская сука знай, что я сообщил куда надо, что мать спортсмена готовившегося к олимпиаде в рядах сборной страны находится под следствием по серьёзному государственному делу и он уже больше, как месяц отчислен из команды.
Ну, что так побледнела, ты об этом, похоже, ещё не знала.
Губы у Фроси и правда побледнели, удар майора болезненно отозвался в материнском сердце, но она сумела взять себя в руки и выдержав паузу тихим голосом заметила:
— А будет тебе известно, я очень не любила этот его мордобой, теперь у него появится больше времени уделить внимание учёбе, чтобы быстрей пересесть с Явы на Волгу.
Глава 84
После дня Конституции, который, как известно праздновался пятого декабря, Фросю вновь вызвали на допрос.
На этот раз на месте Вячеслава Андреевича находился другой следователь.
Это был моложавый человек, примерно сорока лет, высокого роста и приятной наружности, к себе сразу же располагала приятная улыбка, над верхней губой, как и у Марка, красовались пышные усы, тёмно-русые волосы были коротко пострижены и разложены в аккуратный чётко обозначенный пробор.
На нём сидел, как влитой элегантный, чёрный костюм, белая рубашка, в тон костюму галстук с красивой застёжкой, в которой сверкал маленький бриллиантик, и уже в тон рубахе платочек в нагрудном кармане. Всё в его виде подчёркивало аккуратность и стиль.
Сердце Фроси неожиданно гулко застучало в груди, мысли забились встревоженной птицей — что-то сейчас обязательно изменится в её судьбе после встречи с этим симпатичным молодым человеком, она была убеждена, только не знала, грядущая развязка, к добру или к беде.
— Здравствуйте Ефросинья Станиславовна, присядьте, пожалуйста, я старший следователь прокуратуры Сергей Фёдорович Луговской.
В мои руки попало, переданное следователями ОБХСС ваше дело после окончания следствия.
Я не буду вас долго мучить хождением вокруг да около — внимательно изучив папку с вашим делом, обнаружил некоторые несоответствия и нестыковки, притянутые за уши факты и недоказательные моменты.
На основании выше сказанного, я хотел бы с вами побеседовать без протокола и желательно бы этим ограничиться, но многое зависит только от вашей искренности, конкретики и стремления сотрудничать со следователем прокуратуры, то есть, со мной.
И молодой человек опять улыбнулся своей располагающей к нему улыбкой.
— Скажите Ефросинья Станиславовна, вам не кажется странным поджог дачи на момент следствия и есть ли у вас соображения на сей счёт?
— Гражданин Сергей Фёдорович…
— Нет, нет, давайте без гражданина, у нас сейчас, можно сказать, приватная беседа.
— Хорошо, Сергей Фёдорович, я могу вам высказать кучу соображений, но их же к делу не пришьёшь, как пытался сделать на протяжении трёх месяцев, заставив меня признаться в несуществующих грехах, навязывая свои соображения, следователь, который вёл моё дело.
— Ладно, уйдём от этого, подозревать, это не значит доказать.
Вина здесь явно не доказана и я снимаю этот вопрос.
— Скажите, пожалуйсто, вы можете отчитаться по существу за ту крупную сумму денег, которую обнаружили во время обыска у вас дома.
— По существу не могу, но замечу, что у меня остались большие сбережения со времён жизни ещё в Поставах, где я вела большое хозяйство и торговала на базаре.
Затем жила на всём готовом у Клары Израилевны Вайсвассер, матери моего умершего мужа и которая после смерти оставила нам с сыном свои не малые накопления.
— Простите, Ефросинья Станиславовна, вы можете назвать хотябы приблизительно, ту и другую суммы?
— Нет, не могу, хотя могла бы, но вы всё равно мне не поверите, но эта сумма была больше той, чем у меня обнаружили во время обыска.