- Алесик, я не могу её убить, и не хочу, буду молчать до последнего, я так уже решила, и ты не должен меня подвести. Ни одна больше душа не должна знать об этом, только я, Марк и ты.
- Ну, раз ты мне так доверяешь, то, конечно, не подведу. Бабуль расскажи про моего дядю Семёна, мне кое-что отец о нём рассказывал и казалось, что он настоящий герой по жизни, а тут вдруг предатель.
- Алесенька, давай, не будем пока вешать на него ярлыки. Ты, можешь меня осудить, но мне легко стало на душе оттого, что мой сыночек жив и неважно где он сейчас и с кем, потому что я мысленно могу с ним разговаривать, а может быть и он вспоминает свою маму, которую, я знаю точно, когда-то очень любил. Алесик, ты, скорей всего, не сможешь понять мою материнскую душу, но признаюсь тебе честно, Сёмочка был самым любимым ребёнком и не только потому, что являлся младшим.
- Бабуль, почему не смогу понять, я ведь был единственным и в детстве ощущал эту любовь в полной мере, но, когда стал строптивым, тут же попал в немилость и куда только девалась эта любовь?
- Алесик, может быть, каждый понимает и ощущает родительскую любовь по-своему? Мы, родители, большие эгоисты и часто, не ждём, а требуем от детей уважения, послушания и внимания, забывая, что они выросли и всё это, отдают кому-то другому, а бывает и другим.
- Бабуль, а ты тоже ждала от своих детей плату, за то, что ты их родила?
- Конечно, ждала, но особенно не надеялась, хотя нет, Анютка всегда была для меня самая уважительная, внимательная и благодарная. Она была мне ближе всех.
- Ты, говоришь была?
- Конечно же, и сейчас для меня Анютка, самый близкий и дорогой ребёнок, ставший мне ещё подростком настоящим другом, хотя я свою доченьку уже не вижу двадцатый год. А Сёмочка, для меня малыш, который стал мне отрадой в мои уже зрелые годы. Все мои дети уже взрослые, всех четверых я бывает не вижу годами, а часто, когда встречаюсь со старшими сыновьями, то не нахожу с ними общего языка. Вот и Сёмочка мой уже шесть лет, как живёт вдали от матери, но я почему-то уверенна, что он думает обо мне, что он выжил ради меня и желает в будущем нашей встречи.
- Бабуль, так ты мне расскажи о нём, начиная с самого детства, чтобы я его лучше понял.
- Конечно, расскажу, потому что часто сама вспоминаю все его этапы взросления, его отвагу, целеустремлённость, преданность, сумасбродство и, что я буду тебе навязывать своё мнение, лучше послушай...
Алесь затаив дыхание, слушал о родном дяде, который нынче стал телохранителем у самого известного полевого командира и политика Афганистана. Фрося попыталась в этом рассказе не утаить от внука ни одной детали, начиная с того момента, как Сёмка отстаивал свою честь в десятилетнем возрасте, когда его обозвали жидом, отправляя в Израиль, о котором он даже не слышал и не знал, что он еврей по папе. Алесь улыбался, слушая про боксёрские поединки, про славные победы дяди и восхищался тем, что он был кандидатом в сборную СССР, и мог даже попасть в олимпийскую команду. Фрося с гордостью рассказывала, как он, рискуя чуть ли не жизнью, прятал огромные мамины деньги и драгоценности, только бы она быстрей вышла на свободу, сам же презирал любое нарушение законов государства. Всюду пробивался по жизни за счёт своего ума, силы и невероятной целеустремлённости, пренебрегая всякими околичными путями.
- Алесик, ведь он уже был кандидатом наук и по его работам большие профессора делали себе карьеру и известность, но и тут Семён не поступился своей гордостью - никому и никогда он не продавал душу, поэтому мне немного страшно, ведь если он служит этому Масуду, то вероятней всего, что служит на совесть. Ты, думаешь, он был паинькой-сыночком, отнюдь, он почти всегда поступал наперекор мне, даже своей женитьбой и уходом в армию...
- Бабуль, ты вот, готова всё понять и всё простить своему сыну, а мне мои родители не могут простить моего особенного таланта и любви к музыке, и, если бы не ты, то мне трудно представить, как бы сложилась моя судьба. Вряд ли я бы смог поступать, как дядя Семён, я бы скорей повесился от тоски и не понимания меня близкими.
- Алесик, мы с тобой договорились, ты не выдашь Тане нашу тайну?
- Никогда, я даже думаю, что ты должна подобрать подходящий момент и под каким-нибудь соусом преподнести ей весть о его смерти, так будет лучше для всех, пусть она любит светлую память о нём.
Фрося притянула голову парня к своей груди и покрыла его волосы поцелуями.
- Спасибо тебе, мой мальчик, я так и думала поступить, и Марк мне это советовал, но никак не могу на это решиться, а теперь решусь, и будь, что будет, но Танюшка должна дальше жить, может быть на её пути ещё встретится порядочный мужчина и она сможет с ним построить новую семью и своё личное счастье, она ведь очень хорошая, я её тоже очень и очень люблю.
Первого декабря состоялось открытие салона. Всё прошло на высочайшем уровне, благодаря выступлению набирающего обороты в популярность ансамблю "Вираж", на открытии присутствовали даже телевизионщики и фрагмент помпезного открытия "Салона Татьяна" попал на канал Московских новостей. Давно Фрося не видела такой счастливой свою невестку, та просто сияла от радости, получая огромными порциями внимание журналистов и высокопоставленных гостей. Ещё бы, к ним заглянули даже набирающие силу молодые политики Анатолий Чубайс и Гавриил Попов.
Как и обещал господин Марков для ребят из ансамбля "Вираж", были заказаны сверхмодные костюмы для выступлений и чуть ли не с первого дня работы на них буквально посыпались заказы. Таня была вся в работе, такой невестку Фрося видела только тогда, когда та шила подпольные джинсы и, когда из Новосибирска к ней наезжал Семён, и то, там была совсем другая радость. Фрося и Влад каждый день заезжали в салон и любовались происходящим, последний радостно потирал руки.
- Ну, Ефросинья Станиславовна, я не зря на тебя поставил, так пойдёт дело мы за два-три месяца отобьём наши затраты и будем только бабки в банке подсчитывать.
- Владислав Антонович, а ты нервничал, я же тебе сказала, что дело стоящее.
- Стоящее, стоящее, а вот уедешь и вдруг с концами, а вы с твоим другом, о-го-го, как ещё понадобитесь здесь, у меня ведь мозги, отбитые зэками и ментами, но, как ещё хочется хорошо пожить, свет повидать, тело и душу понежить.
И он радостно блеснул золотом во рту.
глава 69
Через несколько дней после пышного открытия салона, Фрося получила разрешение на гостевой выезд в Соединённые Штаты Америки и тут же купила билет на двадцать первое января. Они теперь разговаривали с Марком по телефону почти каждый день. Он уже буквально изнемогал в ожидании своего Фросика, но только корил её за то, что она никак не сообщит Тане о мнимой гибели Семёна.