– Мы это обсудим, – сказал Вацлав жестко, – а пока в качестве жеста доброй воли… – он провел ее в свой кабинет, где на столе стояла коробка с большим лиловым бантом.
Верея с опаской дернула за ленту, распуская бант. Тут же крышка коробки приподнялась, толкаемая изнутри головой недовольного рыжего кота. Коробка, крышка, лента и заодно чернильница и пресс-папье – все полетело на пол – это Матвей вылез из коробки, размялся и начал точить когти о дорогое дерево столешницы. Вацлав ткнул в него набалдашником трости, заставив прекратить безобразие.
– "Это и есть жест доброй воли?! Похитить моего брата, а потом презентовать мне его в коробке с мерзкой улыбочкой?"
– Я его не похищал, я его обезвредил.
Послышался хруст – кот смачно отгрызал навершие трости.
Лицо мага окаменело и утратило краски. От него повеяло такой сдерживаемой мощью, что захотелось немедленно удариться в бега, обратно в родную Проклятую долину или еще подальше. Трудно было представить, какой силы гнев он удерживал сейчас внутри, зато легко воображалась рыжая шкурка над камином, еще легче – рыжий коврик у двери.
– "Вернись в убежище", – поспешила распорядиться Верея, предвосхищая расправу.
Верея не помнила, чтобы хоть раз видела Вацлава без этой трости. Пискнув что-то вроде "я подклею" и "потом", кот превратился обратно в статуэтку.
Боясь, что маг уничтожит своих союзников еще до того, как согласиться с ними на союз, Верея поспешила воспользоваться картиной для побега в убежище. Убедившись, что она ушла, Вацлав отбросил огрызок трости в сторону (благо таких у него было еще четыре штуки), и тяжело повалился в кресло, ему было о чем подумать.
Только убедившись, что в убежище кроме Матвея никого нет, Верея выбралась из зарослей на свет. Ее брат сидел, собравшись в комок, и вяло соскребал с себя цепляющиеся побеги не слушающимися руками. Но когда он поднял голову, она увидела, что тот улыбается как раньше, с мальчишеским озорством.
– Так чем же дело закончилось, сестренка? – спросил он, спеша удовлетворить свое любопытство.
– "Не буду начинать с конца!" – усмехнулась Верея, вспомнив, как в детстве Матвей научился читать, только ради того чтобы заглядывать в конец сказок, которые читала ему на ночь мама. – "Слушай с начала".
– "Только коротко, пока господин Паст не нагрянул сюда мстить за свою игрушку".
– "Мне и самой не охота тут долго распинаться", – Верея начала быстро высвобождать Матвея, и вправду допуская возможность скорого визита. – "Оказалось, что наш отец, наш мастерель и наш тюремщик Вацлав Паст были единственными учениками Афанасия Ризента, пока он окончательно не сошел с ума и не прогнал их, чтобы в одиночку заняться своим последним проектом – избавлением от демонов, которые мучили его. Но нашего отца он вскоре вернул. Видимо, пытался вернуть и Вацлава с помощью картины его погибшей жены, по мотивам которой Ризент и создал лабораторию, в которой мы сейчас находимся. Но тот не искал такой возможности, поэтому, наверное, и не распознал ее".
– "Но почему отец никогда не говорил об этом?"
– "Боялся. Должно быть, гений Афанасия привлек демонов в нашу реальность, единственный способ уберечься от них, который он знал – это молчание. Призыватель был нужен, чтобы позвать всех демонов сразу. Для каждого из них в отдельности хватило бы и простого упоминания".
– "Так говорил и старый дракон! Помнишь, он предлагал молчать, чтобы спастись".
– "Со временем этот страх перерос в фобию. Он уже не мог рассказать ничего и никому. Теодора Дарка Ризент снова видеть не пожелал, но тот продолжал живо интересоваться его работой. Будучи другом Вацлава, он знал, где находится гробница Ризента. Это он вскрыл ее, подставив отца. Ему была нужна технология демонов, с помощью которых он собирался уничтожить Совет, точнее, людей входивших в Совет, чтобы заменить их".
– "То есть, он тоже участвовал в заговоре?" – заставил себя спросить мальчик, хотя внутри него все взорвалось ликованием. Ведь это значило, что его отец не виновен в низкой зависти к Ризенту, в пренебрежении чужими жизнями не виновен.
– "Я думаю, он его организовал как прикрытие. Типичная тактика Школы Воронов, они набирают последователей, как расходный материал. Вороны создали группу, которая считала себя автономной, со своими целями и идеями. Но их действия подчинялись интересам Воронов. Когда эти действия засек Совет, группу сбросили как балласт".
– "Вацлаву придется объясниться перед Советом за своего дружка", – улыбнулся Матвей, стараясь добавить в фразу злорадства.
– "Придется. Через него Теодор узнал многое. Зная, что я смогла заточить демонов в старое пианино, что Ивар в щепке от него сумел пронести демона в резиденцию Паста и случайно высвободить его там, он задумал пронести демона на совещание Совета. Руками еще одного подставного лица, разумеется".
– "И как он заточил демона в перстень?"
– "Он знал, что я могу и собираюсь призвать демонов, чтобы заблокировать их в колодце. Но если Вацлав полагал, что я могу это сделать самостоятельно, Теодор считал, что отец передал мне Призыватель. Ведь он знал, что отец вернулся к Ризенту, а значит, имел доступ в секретную лабораторию, куда Афанасий переправил этот артефакт. Поэтому он организовал нападение на меня и забрал все, что было в моих карманах".
– "Но он не стремился уничтожить тебя при этом".
– "Из предосторожности или сентиментальных чувств, но нет. Что именно представляет собой Призыватель он фактически узнал от тебя, когда ты поймал головой то ведерко с краской".
– "Он и так бы дошел до этого простым перебором".
– "Полагаю, он заставлял людей призывать демона, пока тот не насытился и не уснул в предложенном предмете. Потом он отдал перстень Трифону".
– "Тебе удалось уничтожить последнего демона?" – спросил мальчик мягко.
– "Удалось, но для этого я пожертвовала не Агатой, а моим обликом кирати. Похоже, я создала наши новые тела, схожим образом, что и Афанасий тело этой девочки, и демон принял такую жертву. Ты знаешь, что для создания кирати и стража я использовала твои наработки в поддельных образах и записи, которые мы нашли в этой лаборатории. Это и были искомые всеми дневники Ризента. Когда я переходила из тела Фру в мое собственное, Мастер проследовал за мной в убежище и забрал их".
– "Но в этих книжках почти ничего нет", – не понял Матвей. – "Лишь идея, которую нам пришлось сильно доработать".
– "Да, боюсь, мы приносим Мастеру одно расстройство", – с фальшивой грустью вздохнула Верея. – "Однако я уверена, что должны существовать и дальнейшие записи. Но демон недоверия заставил его их спрятать".
– "Куда же?", – у Матвея вновь загорелись глаза.
– "Пока не знаю, но при поисках мы можем учесть привычное поведение демона. Ту его жертву, о которой мы знаем, он заставлял оставлять зашифрованные послания на стенах".
Они оба резко обернулись, как будто им одновременно пришло на ум одно и то же решение. Верея помогла Матвею встать, и они подошли к стене убежища, сплошь скрытой растениями. Женщина протянула руку, стебельки потянулись к ней, словно собираясь остановить. Чтобы добраться до каменной поверхности, пришлось сорвать толстую живую сеть, протестующую и цепляющуюся за руки. Постепенно она расчистила достаточно, чтобы в тусклом голубом свете можно было прочитать бегущие по стене строки – последние записи гениального безумца Афанасия Ризента.