Случилось так, как и предвидел Фрунзе. На рассвете 31 октября густые колонны конницы и пехоты генерала Кутепова обрушились на 14-ю кавалерийскую дивизию Александра Пархоменко, на Особую кавбригаду и даже на штаб 1-й Конной у села Отрада. В рукопашный бой кинулись и Буденный и Ворошилов. И только их личное мужество и мощная поддержка пришедших на выручку конников предотвратили повторение лбищенской трагедии. Озверевший текинец с пикой наперевес бросился на Ворошилова. Пика запуталась в бурке, подоспевший ординарец застрелил беляка из револьвера.
Не получив поддержки Городовикова, Уборевича и Лазаревича, 4-я Конная двое суток дралась в ужасных условиях. Об этом Буденный и Ворошилов доносили Фрунзе 2 ноября: «Первая Конная выполняет вашу директиву в тяжелых условиях отсутствия в армии автоброневиков и авиации. Несмотря на все усилия, просьбы, техника не была доставлена до сих пор, и борьба проходит в неравных схватках. Теперь у противника огромное количество автоброневиков и аэропланов. Топографические условия и погода благоприятствуют для пользования авточастями. Беспрерывное курсирование автоброневиков противника лишает кавдивизии возможности выполнять боезадачи; бомбометание с аэропланов группами, летающими над конными массами, ничем не парализуется с нашей стороны. За всю операцию вашим расположением не появился ни один наш аэроплан…»
Городовиков прискакал 2 ноября во главе 6-й кавалерийской дивизии. И ворвался с ходу на Чонгарский полуостров. Вслед за ним ринулись к Чонгарскому мосту конники Буденного. Но беляки успели поджечь мост. И по этому пылающему коридору едва спаслись кавалеристы Городовикова, встреченные страшным огнем чонгарских укреплений.
Кончился день 2 ноября. То, что спас Кутепов дерзким маневром, все откатилось в Крым. Михаил Васильевич отдал должное белому командованию:
— Поражаюсь величайшей энергии сопротивления, оказанного противником. Он дрался так яростно и так упорно, как не могла бы драться никакая другая армия. Только этим и можно объяснить, почему он вырвался из наших тисков. Но дни его сочтены!..
Еще 30 октября Фрунзе телеграфировал Владимиру Ильичу, что до разгрома основных сил в Таврии он не может форсировать перешейки «с большой вероятностью на успех». Одновременно он просил верить, что все «могущее обеспечить скорый и верный успех фронтом будет сделано. Надеюсь в ближайшие дни порадовать вас и Республику известием о нашей решительной победе».
Теперь он мог сообщить, что генерал Кутепов заплатил за свое бегство в Крым большой ценой: 20 тысяч пленных, свыше 100 орудий, до 100 паровозов и 2000 вагонов, почти все обозы и огромные запасы снабжения с десятками тысяч снарядов и миллионами патронов. Особенно воспрянули духом красные артиллеристы: по расчетам командующего, у них на каждое орудие приходилось по сотне снарядов. Теперь эта норма увеличивалась почти вдвое. А пушечный огонь был незаменим при штурме укреплений.
Завершилась первая операция главного удара по Врангелю. Фрунзе начал немедленно готовить вторую, последнюю.
— Быстрее, быстрее!.. — торопил он своих командармов. — Не дадим барону опомниться, оглядеться, привести в порядок надломленные бегством войска. Не теряя ни одного лишнего дня — на штурм перешейков!
Были веские основания решать всю кампанию в считанные дни. Определяли позицию командующего два диаметрально противоположных потока информации, бьющие в одну точку.
Врангель сам объехал всю линию обороны и написал в приказе: «Я осмотрел укрепление Перекопа и нашел, что для защиты Крыма сделано все, что только в силах человеческих». Барон сделал для себя роковой вывод: перешейки неуязвимы; Фрунзе будет штурмовать их всю зиму и положит свою армию под Перекопом!
Намереваясь отсиживаться в Крыму до весны, Врангель задумал широкую реорганизацию своих частей. И не торопился вывести из портов Черного моря в Каркинитский залив дредноут «Генерал Алексеев», крейсеры «Генерал Корнилов», «Алмаз» и «Георгий», которые могли бы громить на первых же порах наступающие части Южного фронта с запада.
С другой стороны, обнадеживали Фрунзе донесения о моральном надломе солдат Врангеля. Их все чаще преследовала контрразведка барона, находя у них в сумках «Манифест» Демьяна Бедного, газеты Южного фронта: «Красный стрелок», «Дело победы», «На Крым». Издания московские: «Бедноту», «Правду» и «Известия». И прокламации Гусева и политотдельцев: «К солдатам армии Врангеля», «Кто наш враг?»