А время тянется, тянется без конца. Лечь в карцере нельзя, можно только присесть на корточки да так и спать. Но узники предпочитали даже и к этому не прибегать, так как дерзкие и голодные, крысы этого страшного подземелья не только вырывали из рук жалкие крохи пайкового арестантского хлеба, но пытались кусать беспомощных людей.
Однако во время отбывания каторги во Владимирской и Николаевской каторжных тюрьмах Фрунзе все время чувствовал поддержку партии. Разными нелегальными способами в тюрьму к Фрунзе проникали сведения о ходе революционного движения, о крупнейших политических событиях, о деятельности партии. С большими трудностями, но все же передавали с воли газеты, журналы, книги, среди них нелегальные, а в книги нередко вкладывали записки. Под видом родственников в тюрьму приходили посланцы партии. Свидания обычно происходили в присутствии охранника, через две решетки, и были очень короткими, но они придавали Фрунзе бодрость.
4. ВЕЧНОЕ ПОСЕЛЕНИЕ
Семь с половиной лет, звеня кандалами, пробыл Фрунзе на изнурительных работах в тюрьмах.
7 марта 1914 года, ожидая отправки на поселение в Сибирь, Фрунзе в письме писал:
«Знаете, я до сих пор как-то не верю, что скоро буду на свободе [14]. Ведь больше 7 лет провел в неволе и как-то совсем разучился представлять себя на воле. Это мне кажется чем-то невозможным… Правда, временами хвораю и даже сильно, но теперь в общем и целом чувствую себя совершенно здоровым. Одно меня удручает — это глаза. Болят уже более 4-х лет. Неужели же не вылечу их на воле? Сейчас все время ощущаю в себе прилив энергии. Тороплюсь использовать это время в самых разнообразных отношениях…
Я ведь кем, чем только не был на каторге. Начал свою рабочую карьеру в качестве столяра, был затем садовником, огородником, а в настоящее время занимаюсь починкой водопроводов, сигнализации и, кроме того, делаю ведра, кастрюли, чиню самовары и пр. Как видите, обладаю целым ворохом ремесленных знаний. Не могу сказать, что знаю их в совершенстве, но все же кое-что знаю…»
В этом же письме Фрунзе писал: «Итак, скоро буду в Сибири. Там, по всей вероятности, ждать долго не буду… Не можете ли позондировать… не могу ли я рассчитывать на поддержку с их стороны [15] на случай отъезда из Сибири. Нужен будет паспорт и некоторая сумма денег…
…Знаете, у меня есть старуха мать, которая ждет не дождется меня, есть и брат и 3 сестры, которые мое предстоящее освобождение тоже связывают с целым рядом проектов, а я… А я, кажется, всех их обману…»
К сентябрю 1914 года Михаила Фрунзе загнали на вечное поселение в село Манзурка Верхоленского уезда Иркутской губернии. На пути туда в виде протеста против произвола тюремных властей он организует голодовку политзаключенных, не страшась навлечь на себя новые репрессии.
Дело заключалось в том, что в связи с начавшейся первой мировой войной царское правительство побаивалось выпустить из тюремных стен хотя бы даже на поднадзорное положение ссыльнопоселенцев несколько сот политзаключенных, скопившихся в иркутском Александровском централе. Они считались отбывшими свой срок тюрьмы и каторги, но власти не решались предоставить им, в том числе и Михаилу Фрунзе, хотя бы даже и отдаленное подобие свободы.
С мая по август томились Фрунзе и его товарищи в Иркутской тюрьме, затмевавшей по части всяческих ужасов даже и «Николаевскую могилу», откуда ему только что удалось кое-как выбраться.
— Места вашего поселения еще не определены… — неизменно отвечало тюремное начальство на все запросы политзаключенных.
Наконец терпение лопнуло, и по централу пронесся клич:
— Хватит! Объявляем голодовку протеста!..
Только так и смогли возглавляемые Михаилом
Фрунзе кандидаты на поселение добиться выхода из кошмарных тюремных стен. Впрочем, всех их рассовали по разным местам. Фрунзе и еще пятерых ссыльных, в том числе большевика Иосифа Гамбурга, завезли в небольшое притрактовое село Манзурка, в ста восьмидесяти километрах от Иркутска.
Поселилась эта ссыльная «шестерка», у коренной сибирячки — крестьянки Аграфены Ивановны Рогалевой — в одной из двух половин ее просторной, по сибирскому обычаю, избы. Образовали нечто вроде коммуны и, конечно, тотчас же установили контакт с другими ссыльными, раньше их поселенными в Манзурке.
Прибайкальская осень, холодная, но сухая и солнечная, чистый, словно ключевая вода, сибирский воздух, возможность, не считая часов и минут, сколько душе угодно, вволю дышать этим целительным воздухом — все это быстро восстановило здоровье Фрунзе, сильно подорванное семью годами тюрем.