А сейчас старые шуйские товарищи по подпольной работе как бы составляли его почетный эскорт.
Шуйская буржуазия и все ее пособники, местные власти, меньшевики и эсеры, впали в уныние, узнав о возвращении Арсения. Они тоже хорошо помнили этого бесстрашного революционера-большевика, с которым десять лет назад они, казалось, расстались навсегда. А теперь они видели его вернувшимся. Было отчего прийти в смятение. Шуя никогда еще никого так не встречала!
Это были волнующие дни. Внешне как будто ничего не изменилось в старой купеческо-фабрикантской вотчине Шуе. Так же гляделись в неширокую тихую Тезу древние, времен царя Василия Шуйского, монастырские стены, белокаменные и кирпичные особняки богатеев, деревянная россыпь пролетарских домишек, высокие закоптелые трубы «мануфактур», как тогда назывались крупные текстильные предприятия… Жаркая предосенняя погода, казалось, окутывала не очень большой городок обычной сонливой тишиной…
Но никому в эти дни было не до дремоты — ни шуйским хозяйчикам, ни шуйским рабочим и солдатам местного гарнизона.
Первые же по приезде выступления вернувшегося Арсения как бы наэлектризовали трудовой народ Шуи и ее гарнизон, состоявший в основном из последних резервов царизма — совсем юной, безусой крестьянской молодежи и «ратников ополчения» — деревенских бородачей…
Премьер-министр тогдашнего буржуазного правительства России эсер Керенский истерически грозился «железом и кровью» подавить революционное движение рабочих, беспощадно расправиться с крестьянами. Его пособник, глава контрреволюционных военных сил генерал Корнилов, требовал пушечного мяса для продолжения войны с Германией, партия большевиков была загнана в подполье, объявлена «вне закона». Но, невзирая на все это, бурно и неукротимо всколыхнулась пролетарская Шуя. Ленин был прав, посылая Фрунзе в хорошо знакомый ему край иваново-шуйских ткачей. Появление среди них закаленного, испытанного деятеля партии, которого они так давно знали и любили, сыграло огромную роль — ход событий неизмеримо убыстрился…
Уже 17 августа в Шуе состоялось общее собрание фабрично-заводских комитетов, которое от имени многих тысяч рабочих заявило:
«…Требуем всю власть народу, а не капиталистам, и требуем, чтобы фабриканты подчинились всем постановлениям рабочих организаций».
На этом собрании председательствовал Фрунзе.
Шуя готовилась к выборам в городскую думу. Поскольку партия большевиков, как запрещенная, не имела права открыто выдвигать свой список, рабочие Шуи составили особый список — «трудовой», состоявший из большевиков и беспартийных старых рабочих.
Первым кандидатом в нем стоял Михаил Фрунзе. На выборах, несмотря на упорное сопротивление фабрикантов, эсеров, меньшевиков, победил «трудовой список». В составе гласных городской думы и членов управы абсолютное большинство получили большевики. Михаил Фрунзе был избран председателем городской думы и городской управы. Рабочий класс вручил ему эти посты. Буржуазии был нанесен первый сокрушительный удар. За ним последовали другие…
Сторонники буржуазного Временного правительства, не имея поддержки рабочих, крестьян и солдат, один за другим теряли важнейшие позиции в самой Шуе и в Шуйском уезде. Городская дума, земская управа, совет профсоюзов, фабрично-заводские, полковые и ротные комитеты, милиция — все эти органы и организации день за днем переходили под контроль большевиков, возглавлявшихся в Шуе бывшим Арсением, ныне уже открыто носившим свою настоящую фамилию Фрунзе, лишь с добавлением последнего подпольного псевдонима — Михайлов.
За два месяца до Великой Октябрьской социалистической революции трудовой народ Шуи уже фактически вверил власть Совету рабочих и солдатских депутатов, руководимому большевиком Фрунзе. В буржуазных газетах того времени в Москве, в Петрограде появилось злобно-насмешливое наименование: «Шуйская республика».
Буржуазные газетчики хотели подчеркнуть этим, что уж очень ограничен, стало быть, и беспомощен этот очаг большевизма, не так-то уж трудно с ним, стало быть, и расправиться…
Однако дело не ограничивалось одной только Шуей. Непосредственно соседствовавший с ней Иваново-Вознесенск, рабочий город с десятками тысяч ткачей, безоговорочно поддерживавших партию Ленина, тоже пошел по стопам Шуи. Войска, расквартированные там, тоже не желали оборонять буржуазию и Керенского. Там тоже узнали о возвращении былого Трифоныча-Арсения и несколько раз приглашали его выступать перед пролетариатом «текстильной столицы».