Но спокойно шагает вперед и назад по предмостной сторожевой площадке башни часовой с маленькой красной ленточкой вместо снятой царской кокарды на выгоревшей от солнца солдатской фуражке. Советский, революционный часовой — красногвардеец, или, во всяком случае, доброволец еще совсем молодой, волонтерской Красной Армии. Он еще молод и сам, вероятно, не прочь погулять по тенистой аллее бульвара, где, несмотря на трудное время, все же прогуливается немало парочек.
Близится вечер. В голубую гладь реки просачиваются розоватые и оранжевые блики, они густеют, превращаются в синие и лиловые. Откуда-то глухо доносится Болгарская песня.
Вот и ночь спустилась на Ярославль. Тишина… Спит город, спит бульвар. Дремота подкрадывается к часовому арсенальной башни. Нет, никак нельзя дремать — солдат у республики еще немного, каждый должен за десятерых чувствовать ответственность! А тишина, она вещь ненадежная, и в тишине может таиться грозная опасность.
«Вот если бы подъемный был мостик…» — смутно мелькает у часового.
И как раз в этот момент по этому самому мостику к башне перебегает несколько темных фигур.
Часовой не успевает даже вскинуть винтовку,
Он заколот, сброшен вниз, на камни, с двадцатиметровой выси.
Заговорщики ворвались в арсенал. Выносят оттуда винтовки, пулеметы, патроны. Вооружась, группы мятежников тотчас растекаются по городу.
Ярославский мятеж начался.
…………………..
Это произошло в ночь на 6 июля 1918 года. Руководимые угрюмым чернобородым человеком, бывшим царским полковником Перхуровым, мятежники заняли телеграф, телефон, радиостанцию, ворвались в губ исполком, убили его председателя Нахимсома и многих других советских работников. В эфир полетели радиограммы:
«Говорит Ярославль… Власть Советов в северном Поволжье свергнута. Час настал, к оружию!»
Заговор задуман и разработан широко. Мятеж в Ярославле должен быть, по мысли его организаторов, как бы сигналом к восстанию контрреволюционных сил по всей стране. Не только в. крупнейших городах Поволжья созданы тайные боевые организации из бывших офицеров и юнкеров, но и в самой Москве — столице Республики — готовится захват Кремля.
В Москве в это время шел V Всероссийский съезд Советов. Допущенные к. участию в этом съезде так называемые «левые эсеры» — мастера и любители террористических актов — взяли на себя роль застрельщиков контрреволюции, разжигателей пожара гражданской войны.
Убит германский посол Мирбах. Произведен взрыв здания Московского комитета партии. Левые эсеры захватили огромное здание Покровских казарм и объявили его своим «штабом». Было постановлено убить Ленина и Дзержинского, обезглавить таким образом советскую власть и поднять знамя так называемой «Учредилки», незадачливой «ассамблеи», собиравшейся после Октября «учреждать» государственный строй России, но бесславно разогнанной кучкой большевиков-матросов.
Эсеры, имевшие в «Учредилке» большинство мест, никак не могли примириться с таким позорным провалом их политических притязаний. Мятеж в Ярославле, попытка бунта в Рыбинске и Муроме, путч в Москве!
Михаил Фрунзе был участником V съезда Советов. Уже утром шестого июля ему стало известно о том, что произошло в Ярославле.
Встретив в коридоре съезда своего ивановошуйского товарища — Игната Волкова — Фрунзе сказал ему:
— Порохом пахнет, друже… Будь готов к немедленному выезду в Иваново — знаешь небось, что это такое, когда соседний дом загорелся?
Волков попросил пояснений. Фрунзе сделал это, но предупредил:
— Обстановка такова, что каждое несдержанное, неосторожное слово может обойтись очень дорого… Поэтому старайся как можно крепче держать язык и преимущественно действовать!
К полудню того же дня стало известно об «ультиматуме», предъявленном засевшими в Покровских казармах эсерами «Кремлю»:
«Сложить полномочия и оружие, покинуть здания ЦК и Совнаркома, передать управление страной эсерам!»
Фрунзе включился в подавление мятежа. С группой таких же смельчаков, как и он сам, на подвернувшемся броневике он устремился в район Покровских казарм. Возле почтамта броневик разогнал огнем довольно крупный отряд мятежников и с ходу прорвался к Покровским воротам.
Здесь Фрунзе и еще трое бойцов «спешились» и, пользуясь отсутствием в то время на солдатской одежде каких бы то ни было знаков войсковой принадлежности, не только проникли в расположение путчистов, но и привели с собой четверых же пленных!