В Самаре Фрунзе ждали нехорошие вести.
Храбрые, но не очень сведущие в политике крестьяне-бойцы поддавались на хитрые уловки вражеской агентуры — эсеров, анархистов, кулаков. Дело дошло до того, что незадолго до приезда Фрунзе в 22-й дивизии был случай отказа выполнить приказ Реввоенсовета армии. В районе Уральска были обезоружены и убиты член Реввоенсовета армии Линдов и другие работники, находившиеся с ним.
— Вы приехали, товарищ командующий, не в добрый час… — так встретили Фрунзе в штабе 4-й армии. — Возникают большие трудности — армия развинтилась, возомнила себя автономной, потеряла ощущение начальнической руки. Анархиствующие элементы и эсеры распоясались, захватывают влияние. На днях под Уральском произошло неслыханное событие. Только что взяли Уральск — и вдруг взбунтовался Орлово-Куриловский полк. Погибли почти все наши руководящие работники…
Фрунзе выразил намерение лично поехать в Уральск.
— Не советуем вам туда ехать, товарищ командующий, — сразу же начали отговаривать Фрунзе работники штаба армии. — Как бы беды не вышло…
Но Фрунзе не слушал уговоров и предостережений. Приняв дела и отдав приказ по армии, он немедленно выехал в район Уральска.
Перед поездкой командарма в Уральск самарские часовщики были загружены большими срочными заказами — починкой и выверкой имевшихся в государственных складах Самары реквизированных у бывшей самарской буржуазии ручных и карманных часов, а также компасов и буссолей. К моменту отъезда командующего несколько десятков часов и компасов с гравировкой «За Уральск», «За храбрость» было включено в его багаж, под ответственность адъютанта.
Глубокие снега лежали на холмах приволжского Сырта. Снегом была покрыта и выглядевшая довольно мирно степь.
Но степь только казалась мирной. Угроза таилась на каждом шагу.
4-я армия, командовать которой назначен был Фрунзе, занимала очень трудный участок. Из необозримой приуральской степи то и дело появлялись белоказачьи отряды, нападали с юга на форпосты Красной Армии и снова скрывались.
На этом фронте не было ни окопов, ни укреплений. Каждое село, каждый хутор мог превратиться в опорный пункт и для красных, и для белых.
Причудливы были очертания фронтового участка Александров Гай — Уральск — Актюбинск, но цепко держали белоказаки непрерывно меняющуюся линию, которая смыкалась в районе Оренбурга с расположением основных сил Колчака.
Почти от Волги до Южного Урала тянулся этот движущийся фронт набегов, налетов, неожиданных отходов и наступлений. Железная дорога, ведшая через Деркуль на Уральск, тоже находилась под постоянной угрозой.
На пути в Уральск Фрунзе посетил одно из степных сел, обстоятельно, по душам поговорил с местными жителями, стариками.
— А где помоложе хозяева? — задал Фрунзе вопрос, между прочим.
— Воюют, батюшка… Хто у Ленина, а хто с атаманцами ушел, с казарой… — прошамкал один из стариков.
— А куда больше людей идет — к Ленину или к атаманцам? — продолжал спрашивать командарм.
— К Ленину, знамо, больше… — послышалось сразу несколько голосов. — У красных — нашенские командуют, Василий Иванович Чапаев. А казара [18] — хто их знает, кому родня… Им чихать на Рассею…
— Вон что! — сказал Фрунзе. — Вы, значит, понимаете, что значит Россия…
— Как не понимать! — обидчиво проворчал собеседник. — Жили деды наши все вместе, что пальцы в горсти, была Русь — не трусь, а потом по земле рассеялись — вот и стала Рассея… А сердце-то все равно к корню лежит.
— А знаете ли вы, кто за что бьется? — еще вопрос задал Фрунзе. — За что — красные, за что — белые?
— Как не знать!.. — отозвались голоса. — Белые — за царя да за господ, а красные — за фабричных…
— А за крестьянство кто? — усмехнулся командарм.
— А за хрестьянство — Чапай… — ответили старики. — Он за нашу землю воюет, супротив Вяземских да Столыпиновых…
Фрунзе знал эти имена — самых крупных помещиков края.
— Но ведь и Чапай — красный, коммунист… — возразил он.
— Ну, нет… — послышались возгласы. — Шутишь, начальник. Не коммунист Чапай, а большевик…
Командарм развел руками:
— Ну, и окрошка у вас в мозгах, товарищи ильмовчане… Да ведь большевики и есть коммунисты… Ну, а живете как? — задал он еще вопрос.
— Тянемся по малости… От суховея до суховея…
— То-то, по малости… — Фрунзе качает головой. — Вот мы, большевики-коммунисты, да и Чапаев ваш вместе с нами, как раз и боремся за то, чтоб жилось людям не «по малости», а как следует, хорошо… Мы — за бедных, но не за бедность: против богатеев, но за всеобщее народное богатство. Богатей для нас то же, что суховей. И с тем и с другим будем бороться не на жизнь, а на смерть…