С помощью немецких фирм в России производились самолеты, танковые моторы, стрелковое оружие, артиллерийские снаряды, боевые отравляющие вещества, на которые в те годы военные возлагали особые надежды. Под Самарой построили завод по производству химического оружия. Это место называлось Иващенково, потом его переименовали в Троцк — в честь первого председателя Реввоенсовета, а после высылки Троцкого, в 1929 году, на карте появился Чапаевск. Совместное предприятие действовало на базе взрывного завода им. Троцкого, который производил капсюли и тротил.
На полигонах в Шиханах и в Тоцке (где после Второй мировой войны проводились ядерные испытания) немцы тренировались в применении химического оружия. Красноармейцы перенимали ценный немецкий опыт — именно германская армия в Первую мировую использовала отравляющие газы против французских и британских войск. К счастью, во Второй мировой Адольф Гитлер, сам едва не ослепший от отравляющих газов, так и не решился пустить в ход химическое оружие.
В те годы германский военный опыт тщательно изучался советскими военачальниками.
Михаил Васильевич Фрунзе, высоко ценивший Генеральный штаб немецкой армии, писал: «Германия до самого последнего времени была государством с наиболее мощной, стройной системой организации вооруженных сил».
Советским военачальникам нравился ярко выраженный наступательный дух немецкой армии. Историки говорят, что они относились к ней с уважением, а то и восхищением, с оттенком зависти.
Летом 1925 года с санкции Фрунзе немецких наблюдателей впервые пригласили на маневры Красной армии. В Берлине сделали ответный жест. На немецких маневрах присутствовал Тухачевский, тоже большой сторонник сближения с Германией. Практика обмена военными наблюдателями прижилась.
Политуправление Красной армии познакомило партийное руководство страны с мнением одного из командиров, который, пройдя стажировку в Германии, составил отчет об увиденном: «По нашим наблюдениям, дисциплина в рейхсвере очень высока, и служебная исполнительность, поведение вне службы буквально безупречны.
Культурный уровень офицера, унтер-офицера и солдата в сравнении с нашими условиями, на мой взгляд, очень высок. На занятиях, упражнениях грубый повышенный окрик начальника почти не приходится слышать. Подготовка унтер-офицеров так высока, что они на себе выносят все тяжести повседневной службы и работы. Солдаты на зимних классных занятиях во многих частях изучают высшую математику…»
Немецкий фельдфебель и унтер-офицер славились свирепостью и сквернословием. Что же, в таком случае, творилось в казармах Красной армии, если немецкая армия, поведение унтер-офицеров показались нашим командирам образцом высокой культуры?
А в военной промышленности взяли курс на создание всего необходимого Красной армии оружия своими силами: страна не может зависеть от импортных поставок.
В ноябре 1921 года руководитель Главного управления военной промышленности инженер Петр Алексеевич Богданов доложил Ленину: военная промышленность на грани катастрофы, а старые запасы оружия, снаряжения и боеприпасов исчерпаны. Богданов считал необходимым планомерное создание отдельной отрасли военной промышленности, которая полностью обеспечит нужды Красной армии.
Тридцатого марта 1923 года на пленуме ЦК образовали комиссию по обороне, в которую вошел и Фрунзе. Комиссию возглавил Троцкий. Он и в годы Гражданской войны понимал важность развития военной промышленности. В августе 1919 года поставил вопрос о «создании второй промышленной базы на Урале». Ценность этой идеи станет ясна уже во время Великой Отечественной.
Двадцать девятого января 1923 года Богданов отправил письмо Троцкому: «Настоящим ставлю Вас в известность, что состояние военной промышленности к концу Гражданской войны пришло в крайнее расстройство. Мой вывод: нельзя при настоящем состоянии военной промышленности вести серьезную военную кампанию».
Другие руководители оборонных заводов конкретизировали: «В 1923 году мы не смогли бы вооружить и обмундировать армию, потребную для большой войны на Западном фронте. Количества имеющегося оружия не хватило бы для борьбы даже с одной Польшей».