Начальник одного из жандармских управлений, ротмистр Леонид Николаевич Кременецкий, регулярно ставился в пример всему корпусу жандармов: вот молодец, каждый год арестовывает три-четыре типографии! А для его сослуживцев не было секретом, что Кременецкий через своих агентов устраивал эти типографии, давал им шрифт и деньги.
Один из жандармов не выдержал и заявил публично:
— Я не арестовываю типографии, потому что у меня в городе их нет. А самому их ставить, как делает Кременецкий, и получать награды потом — не намерен…
УДАЧНЫЙ ПОБЕГ
В августе 1914 года началась Первая мировая война. Она разрушила четыре империи, стала катастрофой для Европы, послужила причиной нескольких революций и еще более кровавых войн. И как странно вспоминать сейчас, что тогда, в 1914-м, люди с радостью отправлялись на фронт, потому что они хотели воевать…
Первые залпы были восприняты в Европе как желанное избавление от гнетущей духоты нестерпимо долгого, затянувшегося исторического лета. В Германии патриотический подъем в 1914 году был таков, что говорили о горячке или «мобилизационном психозе».
— Вы вернетесь домой раньше, чем листья упадут с деревьев, — напутствовал кайзер Вильгельм II своих солдат.
А император Николай II 26 июля 1914 года в Зимнем дворце произнес речь, означавшую, что страна вступает в мировую войну:
— Германия, а затем Австрия объявили войну России. Тот огромный подъем патриотических чувств, любви к родине и преданности престолу, который, как ураган, пронесся по всей земле нашей, служит в моих глазах и, думаю, в ваших ручательством в том, что наша великая матушка Россия доведет ниспосланную Господом Богом войну до желанного конца… Мы не только защищаем свою честь и достоинство в пределах земли своей, но боремся за единокровных и единоверных братьев-славян… Уверен, что вы все, каждый на своем месте, поможете мне перенести испытания, и что все, начиная с меня, исполнят свой долг до конца. Велик Бог земли Русской…
Произнося эту речь, последний российский император, конечно же, не подозревал, чем кончится война для страны, для него самого и всей его семьи.
Первая мировая поставила в тупик социалистов. Им полагалось выступать против войны, но как же отказаться от защиты отечества? Фрунзе тоже пребывал в состоянии неуверенности и растерянности (см.: Вопросы истории. 2000. № 8). Ленинские указания: «Война войне!» до него не дошли. Призывать к поражению собственного правительства, чего хотел Ленин, он не решался.
Михаил Васильевич верно оценивал серьезность и масштабность только что начавшейся войны в Европе: «Она, по моему мнению, внесет чрезвычайные изменения во всю русскую жизнь». Но не мог и предположить, что война породит революцию.
В августе 1915 года Михаил Васильевич бежал из ссылки. Из Манзурки ссыльнопоселенцев этапировали в Иркутск. В пути он незаметно исчез. Самостоятельно добрался до Иркутска. Здесь товарищи по подполью изготовили ему паспорт на имя Владимира Григорьевича Василенко. В царские времена у спецслужб было множество недочетов, которые большевики учтут после революции. Например, сравнительно легко подделывались любые документы, и при обычной проверке полиция даже не могла установить их подлинность. Единственная предосторожность, которую следовало соблюдать — и Фрунзе об этом помнил — не откровенничать в письмах.
Система перлюстрации писем действовала успешно.
«Многолетняя практика выработала у цензоров такой опыт, — вспоминал Павел Заварзин, начальник Московского охранного отделения, — что, основываясь на каких-то никому другому не уловимых признаках письма, они обнаруживали переписку с шифром, химическим текстом или условными знаками.
Когда письмо вызывало подозрение, оно вскрывалось специальной машинкой или на пару. Снималась копия, и оно вновь заклеивалось, так что адресат, получая его, и не подозревал, что содержимое письма известно властям. Письма с химическим текстом приходилось подвергать реактиву, поэтому по назначению оно не отправлялось… Простейший способ — написать текст лимонным соком или молоком, а чтобы его проявить, надо нагреть бумагу до начала ее обугливания или смазать полуторапроцентным раствором хлористой жидкости».
Фрунзе с документами на чужое имя уехал в Читу, где легализовался — получил место временного агента в справочном бюро статистического отдела губернского переселенческого управления. Здесь Михаил Васильевич познакомился со своей будущей женой Софией Алексеевной Поповой, дочкой народовольца, который, отбыв свой срок, обосновался в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ).