В октябре 1916 года Васильева пригласила императрица. Главный полицейский империи успокоил Александру Федоровну:
— Революция совершенно невозможна в России. Конечно, есть среди населения определенное нервное напряжение из-за продолжающейся войны и тяжелого бремени, которое она вызвала, но народ доверяет царю и не думает о восстании.
К 1917 году самый знаменитый начальник московской охранки Сергей Васильевич Зубатов давно был не у дел.
«Зубатов несколько опустился, — вспоминали его коллеги, — и чувствовалось, что он относится к своей отставке как к несправедливой обиде. Сидя за столом, в кругу своей семьи, Зубатов узнал о начавшейся в Петербурге революции лишь на третий день, когда она докатилась до Москвы. Задумавшись на один момент, он встал и прошел в свой кабинет, откуда тотчас же раздался выстрел, и Зубатова не стало».
Тогдашний начальник Московского охранного отделения Александр Павлович Мартынов немедленно перешел на сторону новой власти: «Я распорядился, чтобы все арестованные были освобождены… Невероятное ослепление, в котором находилась старая власть, не умевшая слушать докладов, которые ей неоднократно делали, указывавших и на падение престижа династии, и на всеобщее негодование, ставило в невозможное положение службу при этом режиме».
Заключенных выпускали повсюду. В Минске об этом распорядился Фрунзе. Февральская революция изменила его жизнь. Скромный армейский хозяйственник превратился в крупную политическую фигуру.
Четвертого марта 1917 года приказом гражданского коменданта Минска служащий Всероссийского земского союза М. А. Михайлов (Фрунзе всё еще пользовался чужими документами) был назначен первым начальником городской милиции. Михаил Васильевич распорядился разоружить полицейских и жандармов — они и не сопротивлялись — и выпустить из тюрьмы — Пищаловского замка — политических заключенных.
Это сейчас некоторым историкам кажется, что Февральская революция произошла как-то случайно, чего никто не ожидал. На самом деле ее ждали и встретили восторженно. Временное правительство, образованное Государственной думой, возглавил князь Георгий Евгеньевич Львов. В начале войны его избрали главноуполномоченным Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам. Львов был человеком уважаемым, но принято считать, что ему недоставало командных качеств.
Пятого марта 1917 года князь Львов разослал по телеграфу циркулярное распоряжение — «устранить губернаторов и вице-губернаторов от исполнения обязанностей». Власть следовало передать председателям губернских земских управ в качестве правительственных комиссаров.
— Назначать никого правительство не будет, — сказал журналистам князь Львов. — Это вопрос старой психологии. Такие вопросы должны решаться не в центре, а самим населением. Пусть на местах сами выберут.
Мера была, по мнению многих политиков, необдуманная. Исчезновение вертикали власти привело к хаосу. Люди не были готовы к самоорганизации и устройству жизни на новых началах. В результате власть в стране исчезла, как исчезла полиция. Власть брал тот, кто мог. Винтовка рождала власть. И кровь. Но Львов не хотел в этом участвовать. Первый состав Временного правительства в мае 1917-го опубликовал декларацию: «Основою политического управления страной Временное правительство избрало не принуждение и насилие, но добровольное подчинение свободных граждан… Временным правительством не было пролито ни капли народной крови».
Руководители Временного правительства искренне говорили:
— Мы не сохраним этой власти ни минуты после того, как свободные, избранные народом представители скажут нам, что они хотят на наших местах видеть людей, более заслуживающих доверия. Господа, власть берется в эти дни не из сладости власти. Это — не награда и не удовольствие, а заслуга и жертва.
Февральская революция и по сей день считается всего лишь прелюдией Октября. Но именно Февраль избавил страну от архаичной системы управления. Временное правительство объявило амнистию по всем делам политическим и религиозным, свободу союзов, печати, слова, собраний и стачек. Отменило все сословные, вероисповедные и национальные ограничения. Стало готовиться к созыву на началах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования Учредительного собрания, которое должно было установить форму правления и принять конституцию страны.
Но Временное правительство сразу же оказалось под огнем яростной критики со всех сторон. Это была первая власть в России, которая позволяла себя как угодно оценивать — и не карала за это. И все те, кто еще недавно, при царе, видя даже самые большие безобразия, испуганно помалкивал, теперь разносили новых руководителей страны в пух и прах.