«Дело всё же в шляпе!
Но если бы Вы знали, каких трудов это стоило! Ведь в каждом учреждении не только приходилось отстоять самое право на заем, но и составить бумаги и перепечатать и пр., ибо ничто еще не было налажено. Нам с Любимовым разрешалось это делать исключительно ввиду личного доверия».
Исидор Евстигнеевич Любимов был другом и соратником Фрунзе. Весной 1917 года Любимов был избран заместителем председателя Минского совета рабочих и солдатских депутатов, а в ноябре 1917 года возглавил Иваново-Вознесенский горисполком.
Михаилу Васильевичу доставало энергии и воли добиваться своего, когда государственный механизм практически не работал.
«Мне пришлось зайти в комиссариат продовольствия к товарищу Шлихтеру, — рассказывал Фрунзе. — Огромное здание бывшего Мариинского дворца. Нигде никого нет. Везде пусто. Только изредка мелькнет в углу испуганная фигура. У первого встретившегося солдата спрашиваю: «Где нарком Шлихтер и замнаркома Мануильский?»
Захожу в комнату. Как сейчас помню. Товарищ Мануильский, заложив руки в карманы, похаживая и посвистывая, ходит из угла в угол. Мы составили с ним необходимую мне бумажку. Но ведь нужно перепечатать и нужно приложить печать. Захожу в соседнюю комнату. Сидит машинистка и тыкает пальцами — раз, два, три. Я говорю:
— Товарищ, пожалуйста, перепечатайте мне эту бумажку.
А она мне отвечает:
— Товарищ, вы мне мешаете работать.
Вот каков был тогда наш советский «аппарат».
Упомянутый Михаилом Васильевичем старый большевик Александр Григорьевич Шлихтер в свое время учился на математическом факультете, затем на медицинском; после революции он был утвержден наркомом земледелия, а в ноябре 1917 года — наркомом продовольствия. Дмитрий Захарович Мануильский всего несколько месяцев проработал в этом наркомате — до того, как его командировали на Украину.
Фрунзе оставил неплохую память о себе в городе, заманив в Иваново-Вознесенск именитое учебное заведение — Рижский политехнический институт. Еще в 1915 году его эвакуировали из Риги, к которой приближались немецкие войска. Но устроить институт на новом месте не смогли. Он застрял в Москве, где для него не нашлось достойного помещения. Всё имущество так и оставалось в вагонах.
Третьего мая 1918 года Фрунзе писал ректору института академику Паулю Вальдену (на русский манер его именовали Павел Иванович): «Предлагаем перевести вас в Иваново-Вознесенск, центр большого промышленного района. Город и район окажут широкое содействие. Помещения для размещения института имеются. Выясняем размеры возможной финансовой помощи».
Фрунзе добился своего. Совнарком 10 августа 1918 года принял решение «Об учреждении Иваново-Вознесенского политехнического института». Осенью начались занятия, но Михаил Васильевич уже покинул город.
Фрунзе в Первую мировую не стал офицером, но в нем проснулся интерес к военным делам. После революции он сразу заговорил о том, что советской власти нужна своя армия. В апреле 1918 года писал: «Если народ хочет жить, хочет улучшить свой быт, он должен заставить себя уважать. А для этого нужна вооруженная сила. Не та сила, которую представляла из себя наша Красная гвардия, часто недисциплинированная, не обладающая сознанием долга перед страной и революцией, и не те разрозненные, партизанские отряды, которые могут храбро погибать, но не спасать положение. Необходима организованная, дисциплинированная, технически хорошо обставленная сила».
Однако же вполне возможно, что Михаил Васильевич никогда бы не надел военную форму, если бы летом 1918 года одновременно с восстанием левых эсеров в Москве не вспыхнул и мятеж в соседнем Ярославле, который самым неожиданным образом изменил жизненную траекторию Фрунзе.
На Леонтьевском кладбище, неподалеку от железнодорожной станции Всполье, в ночь с 5 на 6 июля 1918 года собралось около ста бывших офицеров царской армии. Это были участники заговора. Рядом с кладбищем находились артиллерийские склады. Помощник начальника складов тоже входил в подпольную организацию, поэтому караул не сопротивлялся. Офицеры забрали пулеметы, винтовки, патроны. Нашли даже несколько орудий. Восставших поддержал бронеавтомобиль под названием «Добрыня Никитич».
Заговорщики заняли город без боя. Утром 6 июля 1918 года горожане приветствовали офицеров криками «ура» и бросанием вверх шапок. Никто не встал на защиту большевиков. Началась Гражданская война. В стране — хаос. Люди пребывали в растерянности. Не знали, на кого надеяться и кого поддерживать. Власть валялась под ногами. Надо было только нагнуться, чтобы ее подобрать. Или, точнее, взять винтовку, чтобы захватить власть и заставить людей подчиниться.