В 1920 году под властью белых оставался лишь полуостров Крым.
Отступление породило массовое разочарование в войсках. Первым об отставке Деникина заговорил барон Врангель. Именно ему главком в мае 1919 года приказал взять Царицын (ныне Волгоград).
— Ну как, через сколько времени поднесете мне город? — спросил генерал Деникин.
Врангель ответил, что надеется подойти к Царицыну со своей конницей недели через три. «Поезд главнокомандующего отбыл в Ростов, — вспоминал Врангель. — Генерал Деникин, стоя у окна своего поезда, дружески кивал мне и, улыбаясь, показывал на пальцах число три — напоминание о сроке, обещанном мной для подхода к Царицыну».
В тот же день Врангель подписал приказ своим войскам: «От Черного и до Каспийского моря пронеслись вы, гоня перед собой врага, — палящий зной и стужа, горы Кавказа и безлюдные ставропольские степи не могли остановить вас, Орлы… Орлиным полетом перенесетесь вы и через пустынную степь калмыков к самому гнезду подлого врага, где хранит он награбленные им несметные богатства, — к Царицыну, и вскоре напоите усталых коней водой широкой матушки-Волги…»
Врангель погорячился. Трех недель ему не хватило. 2 июня 1919 года Петр Николаевич докладывал Деникину: «После трехнедельного тяжелого похода, ведя непрерывные бои, армия подошла к Царицыну. Двухдневные кровопролитные атаки разбились о технику, сильнейшую артиллерию и подавляющую численность врага. Честно смотря в глаза истине, вижу, что без мощной пехоты, артиллерии и технических средств взять Царицын не могу…»
Врангель считал, что ставка лишила его успеха, не дав подкреплений: «Ободранные, изголодавшиеся и обескровленные войска подошли к Царицыну… Армия надорвана непосильной работой. Обескровленная, нищая и голодная, она сильна лишь своей доблестью, но и доблесть имеет свой предел — испытывать ее бесконечно нельзя».
Бои за Царицын носили упорный характер. Врангель жаловался Деникину, что его войска несут огромные потери. Врангель сумел взять город, только получив тяжелую технику: танки, бронеавтомобили и бронепоезда.
В ночь на 16 июня 1919 года Царицын атаковала ударная группа генерал-майора Сергея Георгиевича Улагая. Впереди он пустил четыре танка и три бронеавтомобиля: «Едва стало сереть, танки двинулись, давя проволочные заграждения, расстреливая бросившуюся в панике бежать неприятельскую пехоту. Следом за танками стремительно двинулась пехота…»
Врангель въехал в город как победитель и с вокзала сразу же отправился в собор. Его встретила огромная толпа. После молебна генерал обратился к собравшимся с короткой речью. Он обещал горожанам защиту и покровительство армии.
«Царицын, «Красный Верден», как называли его большевики, мы нашли в ужасном состоянии, — писал Врангель. — Всё мало-мальски состоятельное или интеллигентное население было истреблено, магазинов и лавок не существовало».
Прошедшей зимой в городе свирепствовали эпидемии, смертность была страшная, трупы сваливали в овраг. Весной трупы оттаяли и стали разлагаться, зловоние распространилось на несколько верст. Врангель приказал сформировать из пленных красноармейцев похоронные команды и засыпать овраг.
«Уже через несколько дней после нашего прихода Царицын стал оживать, — вспоминал Врангель. — Улицы наполнились народом. С левого берега Волги понавезли всякой живности и зелени. Продукты стали быстро падать в цене. Открылись ряд магазинов, кинематографы, кафе. Но имели место столь свойственные прифронтовым городам картины разгула тыла, скандалы и пьяные дебоши».
В общественном собрании Царицына один астраханский есаул вместе с другими офицерами устроили большую пьянку. Со стрельбой, битьем окон, посуды, да еще и столовое серебро пропало. Врангель распорядился отдать есаула, дебошира и пьяницу, под суд. Его приговорили к расстрелу. Пьянки прекратились.
Деникин на собственном поезде приехал поздравить Врангеля со взятием города. В Царицыне главком подписал знаменитую «Московскую директиву». Она начиналась словами: «Имея конечной целью захват сердца России — Москвы, приказываю…»
Двадцатого июня 1919 года Деникин обедал у Врангеля. Петр Николаевич провозгласил тост за здоровье главнокомандующего. Антон Иванович подчеркнул значение этого дня:
— Сегодня мной отдан приказ армиям идти на Москву. Он верил, что победа над большевиками не за горами. «Директива, получившая в военных кругах наименование «Московской», потом, в дни наших неудач, — вспоминал Деникин, — осуждалась за чрезмерный оптимизм. Да, я был тогда оптимистом. И это чувство овладело всем Югом — населением и армией. Оптимизм покоился на реальной почве: никогда еще до тех пор советская власть не была в более тяжелом положении и не испытывала большей тревоги… Все мечтали «идти на Москву».