Мне приснилось, будто поезд сошел с рельсов, вагон грохочет по шпалам и меня кидает вверх и вниз. Я проснулся от сильной тряски: проводник изо всех сил тормошил меня.
— Подъезжаем к Симферополю, пожалуйста, вставайте, гражданин товарищ!
— Разве я спал? — спросил я обалдело.
Кругом засмеялись, но добродушно.
Вслед за проводником я соскочил на платформу. Михаил Васильевич и сопровождающие его лица быстро проследовали к выходу на станцию. И тут я заметил в стороне большую группу железнодорожников, построенных в две шеренги. Чуть впереди стоял духовой оркестр, тоже обряженный в железнодорожную форму. С правого фланга отделился пожилой человек и подошел ко мне:
— Скажите, пожалуйста, кто тут будет товарищ комиссар военных сообщений?
Не понимая намерений железнодорожников, я спросил:
— А зачем он вам?
— Мы тут построили служащих, свободных от дежурства, хотим поздравить с победой и рапорт отдать представителю Красной армии, нашему новому начальнику, так сказать.
Все стало ясно: о приезде командующего фронтом и нового состава Крымского правительства железнодорожники не знали. Но по моей телеграмме в Джанкой подумали, что к ним едет важное и грозное начальство из Управления военных сообщений. И решили встретить его с помпой — с оркестром и надлежащими приветствиями.
— А вы кто? — спросил я.
— Я исполняю обязанности начальника станции.
— Так вот, уважаемый товарищ, вы упустили случай рапортовать командующему фронтом и члену Реввоенсовета Республики. А рапортовать военкомам из Управления военных сообщений у нас не принято. Тем более что я не начальник управления, а только комиссар полевого отдела. Так что попрошу вас отпустить людей. А мне расскажите о состоянии станции и путей, о вагонном хозяйстве. Прошу также вызвать начальника паровозного депо, если он не убежал.
Эти слова, видимо, огорчили моего собеседника.
— У нас со станции, товарищ комиссар, не убежал ни один человек. Только из управления дороги — и то всего, кажется, двое или трое. Железнодорожникам не по пути с белой гвардией, товарищ комиссар.
Ближайшим следствием искреннего и доброго расположения железнодорожников было то, что через несколько часов я уже хорошо знал положение узла. Как и предполагалось, основную массу вагонов и паровозов белые загнали в Севастополь.
Туда я несся этой же ночью в маленьком, отлично оборудованном двухосном салончике, прицепленном к воинскому эшелону, направлявшемуся на юг. Впереди еще была война с Махно, бессонные ночи и тревоги. Но это впереди…»
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА ОКОНЧЕНА
Эти записки мой дедушка писал в конце 60-х годов XX ве-ка, желая достоверно передать мысли и настроения молодого человека, охваченного революционным энтузиазмом.
Сегодня историки иначе относятся к Нестору Ивановичу Махно, который очень и очень помог Фрунзе взять Крым.
Первое убийство будущий вождь анархистов совершил совсем молодым. На суде хладнокровно выслушал приговор: смертная казнь. Заболел туберкулезом и вряд ли собирался жить долго. Храбр был до безумия. Восхищенно рассказывали, что он преспокойно разгуливал под пулями, как другие гуляют под дождем.
Не терял голову в бою. Но пьянел от первой рюмки. Учился всего четыре года. Зато был прирожденным оратором и артистом. Но если задавали неожиданный вопрос, а он не знал, что ответить, то глотал слова и заикался. Оттого в принципе предпочитал объясняться языком оружия.
Отступление и поражение его не пугали. Невероятно энергичный, он поднимался вновь и вновь и упорно продолжал свое дело.
Знаменитый анархист и предводитель крестьянского повстанческого движения в период Гражданской войны Нестор Иванович Махно родился 26 октября 1888 года в Гуляйпольской волости Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии.
Человек, союза с которым в Гражданскую войну искали и красные, и белые, человек, от которого зависела судьба Юга России, не производил впечатления крупного политического лидера или большого военачальника. С виду был неказист. Но всем виделся как-то по-своему. Знавшие его люди описывали одного человека, а кажется, разных:
«Небольшого роста, узкоплечий с русыми, под горшок стриженными, гладкими волосами и каким-то плоским, немножко обезьяньим лицом. Он напоминал мне полицейского урядника…»