- Господи, - фыркнула Катя, недовольно скрещивая руки на груди и отворачиваясь от матери.
- Прекрати, Катя! Ты больше не выйдешь на улицу, понятно?
- Ой, конечно!
- Не переговаривайся! - Она схватила ее за руку, но та ловко вывернула ее.
- Не трогай, ма! Надоела!
Вера, не слушаясь саму себя, хлестнула дочери по щеке. Затем ахнула и в опаске огляделась - никого рядом. Обычно она не позволяет себе такие вспышки гнева, а тут вдруг... сорвалась...
Катя в ужасе уставилась на мать, прижав руку к щеке. Затем, плюнув: «Ненавижу!», бросилась вон.
Вера сидела на лавочке в коридоре школы. В это время, когда занятия кончаются, здесь больше никого нет. Она хотела дождаться дочь, но она все не появлялась, хотя Вера знала, что здесь у нее по большей части проходят занятия. Сминая пальцами влажный от слез платок, она время от времени всхлипывала и вытирала слезы пальцами, забыв о платочке. Сложно. Тяжело. Трудно. Невыносимо.
В это время послышались шаги и она с надеждой спохватилась. Но зря.
Это был Коля.
Он подошел к ней и, преодолев молчание, заговорил:
- Простите, я... мы с Катей... Простите, что так вышло.
Вера некоторое время смотрела невидящим взглядом в какую-то точку напротив, потом взглянула на мальчишку. Встала с лавочки и процедила леденящим тоном:
- Не подходи к моей дочери. Никогда больше не подходи к ней!
Затем, задев плечо парнишки, ушла прочь.
У Веры была тонкая талия не от генов, не правильного питания и спорта, а от плохого аппетита, вызванного стрессом. Бледность лица и тусклость русых волос - бессонницами.
- Мне тяжело. Она не разговаривает со мной. Обиделась, что я запретила видеться ей с этим мальчиком.
Психолог молчала. Только крутила в руке карандаш и понятливо кивала. Ясно же - она не понимает. И никто не понимает.
- Я уверена. Она на любви помешалась, вот и съехала. Гулянки эти постоянные... А мне что, не тяжело? Я уже каждого учителя в лицо знаю, не говоря об имени. Я уже каждый кабинет, каждый уголочек этой школы выучила. И ссоры мне эти надоели...
Женщина все так же молчала. Только спустя пару минут подалась вперед, заставив Веру обратить на нее внимание.
- Скажите, вы правда считаете, что проблема в этом парне?
- Николай его зовут. Да, я так считаю. Любовь свела ее с истинного пути.
- И какой же ее истинный путь?
- Учеба. Выпускной класс, надо сдать ЕГЭ и поступить в престижный, ну хотя бы достойный ВУЗ. А с этой любовью она даже контрольную написать нормально не может...
Психолог встала и подошла к окну.
- Не задумывались ли вы, что проблема не в вашей дочери, а...
- А в чем?
- В вас?
- Во мне?! - Оторопела Вера.
- Да. Вы осуждаете дочь в том, о чем понятия, в принципе, не имеете.
Вера задохнулась. Все обернулись против нее. Даже психолог, у которой она всегда искала утешения...
- Простите?
- Вы никогда не задумывались о том, что... завидуете дочери?
- Завидую?!
Психолог кивнула.
- Она молода, беззаботна, весела, любима...
- Это возмутительно, - прошептала Вера, вставая со стула.
- Она красива, желанна...
- Прощайте.
Вера уже подошла к двери, но остановилась, услышав:
- И вы явно хотели бы оказаться в ее шкуре.
Рука повисла в воздухе.
- Вы хотели бы почувствовать ее жизнь. Почувствовать любовь того парня, которого вы презрели, на себе.
Вера замерла.
- Вы хотели бы побыть снова семнадцатилетней хотя бы несколько дней.
Рука непроизвольно опустилась. Вера обернулась, с удивлением смотря на женщину, кажущуюся не на такой уж безумной сейчас...
Вера чувствовала, как бьется сердце. В бешеном, лихорадочном ритме, пытаясь вырваться от стыда наружу.
- Даже если... даже если так, то... что из этого? Это ведь все равно невозможно.
Женщина опустила глаза, не меняя обычного выражения лица, затем вздохнула и села за стол. Было понятно - дискуссия окончена. И не ясно, кто одержал вверх.
Но только Вера ушла из кабинета в еще более расстроенных чувствах.
Вера нехотя открыла глаза.
Голову стягивало невидимым диском, тело было словно раздавленным, во рту сухо и неприятно на вкус.
Женщина повернула голову к окну. Слабый свет закрался в маленькую, бедную спальню.
Она сползла с кровати, потянулась, схватилась за больную спину.
Воскресенье.
А завтра 37.
Вера прикусила губы, переоделась в удобную одежду, вышла из спальни.
Катька спит как убитая после вчерашней прогулки. По видимости, с Коленькой.
Вера покачала головой. Тот разговор с психологом не выходил у нее из головы никакими усилиями. Что поделать, если эта женщина права? Но признаться даже самой себе - стыдно. Унизительно. Позорно. Скверно...