Ирина вспомнила прощальный извиняющийся взгляд своей подружки по кордебалету Галюни Штоль и даже отвернулась от театра. Вот надо ж быть такой? Уже уходя, Ирина зашла в зал сказать всем «до свидания». Директор Рыбак начал сокрушаться, что велел своему шоферу развозить по домам перепуганных музыкантов и напрочь забыл про Ирину. Тогда режиссер Фореггер — сразу видно благородную кровь — вызвался немедля проводить Ирину до таксо. В конце концов, имеет право постановщик переживать за исполнительницу главной роли?
И тут вмешалась артистка кордебалета и Иринина подружка Галюня Штоль:
— Ее обычно муж домой отвозит! Сейчас, конечно, тоже отвезет. Ведь так, Ириш?
В обычной жизни Галюня была мила и дружелюбна, но в личной… Ревнивая, как кошка. Эгоистка! Ирине сделалось противно.
— Конечно, муж меня встречает. Не волнуйтесь. — Ирина удалилась, однако не удержалась и шепнула Галюне на прощанье: — Дуреха, успокойся! На твоего барона никто не претендует! Кроме законной супруги, разумеется!
Галюня вспыхнула, но промолчала, сама понимая, что перегнула палку, вынудив подругу отправиться в ночь.
Однако надо было все же идти домой. Возможно, там уже ждал Морской. Обходя темный университетский сад десятой дорогой, Ирина решила держаться ближе к фонарям у Мироносицкой церкви. Переходя на другую сторону Карла Либкнехта, балерина чуть не упала, поскользнувшись на заледенелой брусчатке, вскрикнула и не на шутку испугалась, что привлекает к себе лишнее внимание.
«Зря я взяла шубу! — пронеслось в мыслях Ирины. — Манто, пусть в нем я бы продрогла, словно мышь, но хоть свое. Если снимут, не надо будет ни с кем потом объясняться. А так — казенное сопрут, доказывай потом, что не торгуешь костюмами и реквизитом…»
Никаких таксомоторов, конечно, видно не было. На перекрестке стояли одинокие сани, но от одной мысли, что придется самой договариваться с извозчиком, Ирине сделалось дурно.
— Эй, стойте! — вдруг крикнули из темноты. — Стойте, я вам говорю!
«Начинается!» — подумала она и ускорила шаг.
— Ирина, подождите! — голос вдруг показался знакомым. — Неужто вы одна идете? Здесь?
«Слава Богу!» — Ирину нагонял тот самый белокурый парень Николай, который, хоть и пугал излишним панибратством, но все равно был нынче очень кстати.
— Похоже, вам начертано судьбой сегодня провожать домой всех дам Морского! — улыбнулась Ирина.
— Я думал — столь почетное задание вы можете доверить лишь друзьям! — проворчал парень, но все же любезно пошел рядом.
— Для столь юного возраста вы слишком злопамятны! — вздохнула Ирина. — Не будьте букой, я вас умоляю!
На «ты» Ирина так и не перешла, но общаться явно стала куда теплее. А может, просто Коля, после знакомства с Соней, стал менее чувствителен к обидным высказываниям Ирины. Вообще-то Николай был встрече рад. Во-первых, дом Морского лежал практически по пути к общежитию. Во-вторых, всегда приятно почувствовать себя свободным с тем, с кем всего час назад ощущал пленником, лишенным всякой воли.
У дома с табличкой «ул. Карла Либкнехта, 49» они остановились для прощания.
— Спасибо вам еще раз за Ларису! — нарушила неловкое молчание балерина. — Я и сама могла бы ее отвести, но мне так не хотелось заходить к ним в дом.
— Чтоб не встречаться с его бывшей, верно? — догадался Коля.
Ирина посмотрела как-то странно. Потом отрезала насмешливо и зло:
— Скорее, чтобы их оградить от «бывшей», — и сразу же пустилась в объяснения: — Разумеется, я «из бывших». Мать — потомственная дворянка. Отец — купец первой гильдии. Разве не заметно? — она насмешливо приподняла брови. — Но есть и хорошая новость: они меня бросили, когда драпали от большевиков. Они бросили, а Советы подобрали. Мне было 12 лет. Так что я за советскую власть, вы не бойтесь, — закончила речь она уже более спокойно. — Я всегда сообщаю свое происхождение при знакомстве, чтобы потом не было лишних сюрпризов.
— Ээээ… Как это бросили? — Николай был ошарашен. Он попытался представить бросающую его мать и не смог. — Совсем? — Ирина промолчала, а Николай вдруг спохватился. — И, это… Никаких тут нет сюрпризов. Мне лишь бы человек хороший. Правда! Подумаешь — родители дворяне. Я видел недостатки и страшнее…