– Я не хочу ехать, Богдан, – жалобно простонал Андрей, – Я его не видел, я его не знаю, а пока не знаю, его как будто нет.
– А я не хочу идти в лес.
– Выключи это,– посоветовал Андрей. Богдан повиновался, выключил компьютер, чтоб на него больше не глазела травница своими бледными, бесцветными глазами.
Снова стояло ненастье. Пронырливый ледяной ветер хлестал по щекам вереницами колких снежинок. На рыхлой грязи дорог снег тут же таял, добавляя воды, но вот по полям он мок и колко блестел, как отсыревшая соль или стелился мятым, затасканным резкими ветрами, ковром в ожидании лучей запоздалого, безразличного к этому апрелю солнца. Кто-то топил печь. В воздух проник терпкий дымок – вместе с влажной землёй и стужей пахло почти осенью. У восточной части города тихая река встречались с весенним лесным ручьем и давала излучину. Старинная улица на окраине кончалась крепким домиком за долго до ее берега и лишь невзрачная тропинка вилась дальше сквозь луг к мосту. Это был путь на тот берег для редких охотников или любителей мрачных прогулок вроде старика Лодочника. Ведь по ту сторону реки был дремучий лес. Лес глухой, заросший, непролазный – ломтик необузданной природы с ядовитыми травами, душащим кустарником, ветвистой колючей порослью, старинными соснами, хищными птицами, кабанами, пушистыми рысями, шумными толстыми глухарями, пугливыми зайцами, медведями и травницей. Никто не ходил туда просто так. Вековой узловатый дуб рос аккурат у края луга и считался границей городка на востоке. Ребята гуськом проскользнули под его широкими ветвями, направляясь к реке. Богдан огляделся – кое-где стала пробиваться зелень, но в большинстве своем мерзлая земля только начала отходить и пока щедро разрождалась лишь грязью. На ум приходили болота, цапли, кочки и брусника. Вдалеке заунывно прокричала иволга.
– Нам повезло, что нынче весна настала поздно, – заявил Андрей, разъезжаясь на грязи.
– Почему же? – вздохнул Богдан.
– Сам посуди, лесной ручей несет талые воды к реке лишь весной, а к лету пересыхает. Его русло зарастает травой так густо, что не найти. Сейчас он еще не высох, значит, мы сможем идти вдоль него сколько потребуется.
– А главное, не заблудимся, – добавила Марина. Она собрала непослушные кудряшки под заколку, но некоторые пряди уже выскочили и вились вдоль лица. Девочка раскраснелась от ходьбы и расстегнул куртку. – Поверить не могу, что мы идем к травнице, – дома затея с походом в лес казалась очевидной и простой, но теперь, видя впереди густые черные поросли у Марины поубавилось прыти, – Мы будем там одни на ее территории, она может нас заколдовать. Навести порчу, проклясть, сглазить, одурманить, отравить – она это прорву раз делала! Да что там, она делает это каждый день, она дышит этим, иначе ведьме не жизнь.
– Она – не ведьма, – позволил себе вкрадчивое замечание Богдан, – а лишь травница. И не колдует.
– Прости, я вдруг забыла, что мы считаем ее твоей мамой.
– Не считаем пока!
– Марина просто трусит, – пояснил Андрей.
– И ничего такого в этом нет, раз мы решили сунуться в гиблое место. Страх предостережет нас от глупых поступков.
– Тебе не обязательно идти, – сказал Богдан, – останься, подожди нас дома.
– Всенепременно.
– Оставим этот разговор, Марина, а то я опасаюсь, что Богдан сам передумает, – взглянул на брата Андрей.
Богдан пожал плечами:
– Пожалуй, можно сходить и взглянуть что к чему сейчас, чем упрекать себя за нерешительность когда ручей пересохнет.
Ребята миновали скрипучий мост и шагнули на тропу в глухомань. Никто не проронил ни слова, лишь журчала вода и вскрикивали птицы. Прошлогодняя листва, разомлевшая от талого снега, податливо впитывала каждый шаг, она облизывала, зачмокивала, засасывала, ногу, вливая холодную струйку в ботинок и нехотя, но звучно отпускала обратно.