– К тому же вспомни, – подала голос Марина, – отец говорил, что про твоих настоящих родителей неизвестно вообще ничего, даже их имён. Они могут быть кем угодно.
Она села рядом с Богданам и натянула рукава водолазки до кончиков пальцев, словно руки озябли.
– Да еще собака, – вкрадчиво добавила она.
– А что собака?
– Собака нас не облаяла.
– И что с того?
– Животные очень чувствительны и легко определяют опасность, особенно, если видят чужака. Тот пес неспроста на цепи сидит, значит кусачий, он должен защищать территорию. Но на нас не бросился. Думаю, он увидел твой взгляд, учуял тебя, твой естественный, неведомый нам запах и узнал его. Пес принял тебя за своего, поэтому и не подал голос.
– Это, знаешь ли, – Богдан вдруг разволновался, – Это до того нелепо, что невозможно принять в серьез! Нельзя основываться на собачьем нюхе. Может пес просто плохой охранник, слишком любопытный, дружелюбней или просто бездельник.
– Кто ж дружелюбного посадит на цепь? В лесу нужен злобный и сварливый охранник.
– Пес – не доказательство!
– Когда ищут заблудившихся в лесу людей, берут собак, потому что нет вернее помощника, чем собака. Под завалами или в горах, или даже под снегом собаки отыскивают пропавших, тогда мы им доверяем, вот тогда пес – лучшее доказательство. А сейчас ты лишь хочешь оболгать очевидное.
– Марина, помолчи.
– Вы похожи, – выпалил Андрей. – Я не хотел говорить это так прямо, но, мне показалось, что вы с м… С Травницей похожи. Оба бескровно бледные, а волосы черные. Она живет на отшибе в лесу, и тебя с малых лет тянуло к одиночеству.
– И она такая странная, – добавила Марина, – Видели, как она ходит и водит руками над предметами? Ты тоже странный, Богдан. Конечно, не такой, как она, и мы привыкли к твоим чудачествам, но все же! Ты болтаешь сам с собой и околачиваешься по улицам один-одинешенек, часто тебя вовсе не сыскать – забьешься куда-нибудь в угол, словно прячешься. – Марина потеребила нитку на рукаве и исподтишка глянула на брата, – Мы же говорим начистоту, Богдан – все выглядит более чем странно.
Богдан опустил взгляд и тихо заговорил:
– В новостях сказали, что Травница не всегда жила в лесу. Прежде она жила в городе, но со временем решила перебраться в более укромное место. Она по возможности оборвала связи с внешним миром и живет своим хозяйством, собирает травы и делает чучела. Наверное, и из куницы сделает.
– Без головы, едва ли, – поморщился Андрей, – Может голову прибьет на стену, как трофей.
– А шкурку пустит на воротник или шапку, – подхватила Марина.
Андрей в сомнении покачал головой:
– Да разве из такой-то шкуры выйдет хороший воротник, если по весне звери во всю линяют.
– Боже мой, вдруг съест!
– То есть?
– А что если Травница заберет мясо себе, чтоб потом приготовить.
– Да ни в жизни.
– Ну ведь зачем-то она содрала с куницы кожу, если не на чучело и не на воротник, остается лишь это.
Андрей сглотнул ком:
– Закроем тему.
– Может, она ушла в лес после меня? – тихо продолжал Богдан, не замечая побочных разговоров, – Я все думал о себе, но для нее мое рождение тоже не могло пройти бесследно.
–Послушай, – у Андрея за стеклами очков блеснули глаза, – Я родился далеко отсюда, отец говорил, что специально увез меня подальше от сплетен и пересудов. А может и ты не здешний? Тогда Травница не может быть твоей мамой.
– Если только не искала тебя специально, – добавила Марина.
– А потом вдруг засела в лесу?
– Я думал об этом, – тихо ответил Богдан, – Но пойти расспросить отца… – он покачал головой, – я не могу пока этого сделать. Не хочу, чтоб он знал, ну и боязно.
– Ну а если он скажет – нет, ты не местный, твоя родина далеко и для спокойствия лучше не знать где именно.
– А если он скажет да?
Андрей умолк.
3
Просторная гостиная Волдановичей была обставлена по всем требованиям взыскательного аристократического вкуса и выдержана в томных бежевых тонах. На пухлом ворсистом ковре лежали доберманы – Прыткий и Любляна. Два гладких мускульных жгута. Они лежали посреди гостиной и вяло водили ушами. Сашка невзначай поглядывал на собак через плечо. Доберманы были безупречно воспитаны, понимали хозяев с полувзгляда, они ни за что бы не цапнули гостя за штаны и ни в жизни не подняли бы шума, однако Сашка смотрел на них с опаской. Он любил животных, но эти псы, как нечто противоестественное, не казались ему гармоничной частью природы. Они не просто хищники, не просто друзья, скорее оружие – два до блеска начищенных ружья. Регина обожала доберманов. Один из псов от души зевнул, растянув узкую пасть так, что обножилось розово-черное небо. Сашка отвернулся. Комнату украшал блестящий рояль, на котором никто из Волдановичей не умел играть. Он стоял здесь ещё со времен бабки, впрочем, она тоже не владел инструментом. Рояль, как вымпел достатка, подавался для гостей. И именно для них же его тщательно, до зеркального блеска, натирали полиролью и тряпицей особого состава, что была мягче пуха на ощупь. Исправно, дважды в год, приглашали настройщика. Хоть инструмент звучал в этих стенах крайне редко, но выставлять его напоказ необходимо в лучшей форме.