Все собрались на кухне. Дед предпочитал на обед жиденький суп. Сашка с трудом уговорил Регину остаться и разделить с ними трапезу. Она нехотя взяла ложку, когда Сашка разлил еду по тарелкам.
– Куда целый скрой срубил, да разве мне столько съесть! Это вон ты молотишь все подряд, словно мясорубка, хоть таз тебе поставь, и тот умнешь. Неясно куда добро девается только, костлявый, как кощей, – дед отпихнул пальцами хлеб, – Дай осьмушку.
Сашка покорно разреза ломтик. Дед пристроился во главе стола и пододвинул к себе стакан с водой, там плавала вставная челюсть.
– Ох, – Регина отвела взгляд, но Леопольд не прикоснулся к протезу. Регина не знала, что дед не любил пользоваться челюстью, та была неудобна, грубо держалась во рту. Старик хранил ее под рукой на всякий случай, но предпочитал справляться с едой сам, голыми деснами и небом. Безоружный рот безмерно много жамкал, дед старательно удерживал внутри бульон, разминал языком кусочки разваренных овощей, от чего механизм пережевывания звучал на новый лад. Специально или нет, но Леопольд ел шумно, он любил сёрпать, звенел ложкой по тарелке и даже с каким-то поразительным скрипом отламывал мякиш. Он дул на ложку, потом тянулся к ней длинными губами, медленно втягивал в себя суп, жевал, как пожилая черепаха, чуть трясущимися пальцами зачерпывал заново и опять дул. А если слишком горячий кусок попадал в рот, остужал его, со свистом втягивая в себя воздух. Вдруг дед отложил ложку и выловил пальцами из тарелки кусочек мяса. Он поднял его над столом и поглядел на Сашку. Тот подсобрался:
– Я не стану жевать тебе мясо, дед.
– Один раз.
– Нет.
Леопольд швырнул кусок в тарелку, малость побрехался и вынул челюсть из стакана. Регина потупила взгляд, но было слышно, как старик втиснул протез в рот, почмокал, поводил языком, убедился, что встало верно и отправил кусочек в рот. Следующую минуту он беспрерывно лазил в рот пальцами, ковырялся, что-то щупал, поправляя зубы.
– Ты хоть не трогай ее! – не выдержала Регина.
– Не могу, она выскакивает.
– Есть же фиксаторы, специальный клей… О, – Регина догадалась, – Ну разве ты пойдешь на это.
Она отвернулась, чтоб не видеть, что старик делает с зубами и с легким ужасом в голосе шепнула Сашке:
– Ты жуешь ему мясо!?
Тот мотнул головой:
– Нет.
– А дед часто просит?
– Постоянно.
Регина еще приблизилась, ее гуды почти касались сашкиного уха, она опасалась, что дед их услышит:
– Можно пользоваться мясорубкой.
– Он не хочет, – почти виновато ответил Сашка.
Леопольд вдруг заворчал:
– Научись выпрашивать манну небесную, а то потравишь все семейство, – пробурчал дед, обращаясь к Сашке. Это была дежурная колкость старика, и Сашка, по обыкновению, промолчал, а вот Регина вспылила:
– Ты просто неблагодарный. Посмотри на себя – сплошная немощь, не в состоянии позаботиться о себе, зато всех вокруг поливаешь грязью!
Леопольд швырнул ложку.
– Я уже сыт, подай воды, – буркнул он. Сашка поставил перед ним стакан. Дед медленно вытащил челюсть изо рта, к ней прилипли шмотки пищи, поэтому Леопольд звучно облизал протез. Задрожала и оборвалась, повиснув на подбородке, ниточка густой старческой слюны. С лёгким всплеском челюсть погрузилась в воду. Регину замутило, она отвернулась от деда и шепнула, но так, чтоб тот услышал:
– Как ты его терпишь?
– Не сердись, он же просто вздорный старик.
– В любом случае, мне уже пора идти, – Регина поднялась из-за стола.
– Уже! – Сашка вскочил за ней, – Я думал мы на весь вечер с Леопольдом.
Регина пожала плечами:
– Я обещала кое-кому встретиться.
Сашка вышел проводить её в прихожую, хотел поцеловать, но Регина увернулась и ушла. Может, обиделась из-за деда? В раздумьях Сашка с минуту пялился на закрытую дверь.
– Что ещё за хмырь волочется за Региной? – проскрипел Леопольд.
–Уммм?
– Да вон,– дед кивнул в сторону окна, – фигляр с мягкими усами, – Сашка подскочил к окну, но нерадивая акация заслоняла обзор. Леопольд неторопливо подкатил и встал рядом.
– Мой внук – простак, как и ты, душа нараспашку. Но эти женщины Волдановичи, – вздохнул он, – все эти кудрявые женщины опасны. От них хорошего не жди, попомни мои слова. Еще и сумасшедшая Полина… Жуть берет.
– Что за глупости ты мелишь.