Юрий на миг опешил, подскочила Лика.
– Иди, это наш разговор, – она толкнула его в плечо. – Правда иди, так будет лучше!
Тот не повиновался. Лика оттолкнула Юрия и впилась в него вызывающим, резким взглядом. Он увидел что-то в ее лице, что-то прочитал в нем. Вскоре темнота скрыла его фигуру в надёжной пелене. Иоанн тяжело дышал, сквозь ночь было заметно выражение его лица, суровое, жёсткое.
– По утру нам предстоит беседа, а пока уйди с глаз долой.
Но Лика уже была на нервах, она не могла ждать до утра и ринулась к отцу:
– Зачем ждать? В таких растрепанных чувствах ни ты, ни я не сможем заснуть, так к чему тратить время!
– Сейчас я могу наговорить лишнего.
Отец круто повернулся и зашагал к дому. Недолго думая, Лика поспешила за ним.
– И к лучшему, – крикнула она, дернув отца за локоть, – наконец оставь свой умудренный тон и выскажи, как на духу. – Иоанн торопился уйти, но Лика не отставала, ей необходимо было решить все сейчас, чтоб не терзать себя целую ночь, в ожидании взбучки.
Иоанн влетел в дверь, стараясь затворить её побыстрее, но Лика успела проскользнуть.
– Ты обо всех готов думать плохо, а сам дальше своего носа не видишь – приголубил этого падлюгу Кирилла, позволяешь ему дурить себя и воровать иконы! – она распалилась не на шутку и, зная насыщенное прошлое их стычек, отец понял, что Лику уже не остановить. К сожалению, он и сам не был настроен на терпеливую беседу.
– При чем тут диакон! Ты довольно хапнула моего терпения, но ночные гости…
– О, разумеется, тебе на ум приходят только обвинения – тебе бы хотелось, чтоб и иконы своровала я, – перебила Лика, она давно уже не сдерживалась и кричала в голос. В комнатах зашевелились, в коридор проникли полосы света, кто-то выглянул. – А сам-то хорош! Именно ты сказал тогда, кто мы для тебя – навязанные пасынки! По крайней мере отношение как раз такое. Сваливаешь на нас этих неуравновешенных из общежития, меня гнобишь за каждое слово, а Андрей! Все знают, по твоей милости он удрал из дома, а ты и не чешешься.
– Сколько в тебе желчи!
– От церкви отлучи меня за это!
– Вон! – крикнул Иоанн, указывая на дверь, – Из дома вон! Чтоб ни ноги твоей, ни твоих выходок, ни дерзости, чтоб духу твоего здесь больше не было! Исчезни немедля. Тотчас! – отец перевёл дух, сказанное будто умиротворило его, уняло растерзанные чувства. На лицо вернулось привычное, умудренное, выражение, тихо, но твердо батюшка добавил: – Моё заднее слово.
Он быстро поднялся по лестнице и скрылся за дверью второго этажа, а Лика осталась в пустой прихожей, растерянно глядя во след. Ей на плечо опустилась чья-то рука. Женя.
– Иди сюда, – она увлекла сестру в комнату девочек. В растрепанных кудряшках на постели сидела Марина. Женя обратилась к ней: – Ты нас не оставишь?
Марина покорно исчезла за дверью.
– Так что стряслось?
– Отец меня выгнал, – заявила Лика, ее голос еще хранил в себе нотки сенсации и скандала.
– Это я поняла, но в чем причина?
Лика покачала головой, не зная, что ответить. Она поплотнее запахнула разметавшийся халат и ссутулилась на ещё тёплой кровати младшей сестры:
– Так ужасно, – пробормотал Лика, – он застал меня с приятелем.
– Боже, Лика…
– Сама знаю. Но я никак не ожидала, что он решит прогуляться средь ночи.
Скукожившись, но не от холода, а скорее от беспомощности, Лика казалась потерянной, печальной, а в голосе появилась грусть. Присущая ей бойкость на сей раз изменила, на смену явилось бессилие и упадок духа. Несмотря на то, что они с Ликой были родными сёстрами, Женя никогда не была близка с ней, но сейчас она опустилась рядом в желании поддержать.
– Переночуй тут, а Марина поспит у мальчишек. Поднимаешься пораньше, ещё до отца, он и не узнает.
– Нет – Лика покачала головой. Она собрала спутанные волосы в неопрятный хвостик и вдруг заметила, что руки словно налились свинцом, отяжелели, пальцы утратили ловкость, стали стомыми, немыми. Это от нервов, пора уходить.
Лика открыла шкаф и вытащила старую спортивную сумку. Женя наблюдала, как она собирает вещи, те, что оставила на хранение здесь, а не унесла в келью. Таких было много, ведь монашеская обитель тесна и не вмещает шифоньер.
– Быть может, мама сможет повлиять на отца, – проговорила Женя голосом, начисто лишенным надежды.
Лика с сомнением сморщила нос:
– На таких упрямцев нет управы. Но это ничего, – она выдавил улыбку, – я-то уйду, а тебе теперь придётся несладко.
Женя нахмурилась:
– Это почему же?
– Теперь ты старшая. Будешь готовить, стирать, штопать и прибираться для прожорливой огромной семьи.