– Разберусь.
– И ещё, – Лика скинула халат, надела свитер и брюки прямо на голое тело, – Про папу учти – прежде я была ему, как красная тряпка, но сейчас он обратит внимание на твои недостатки.
– Что ты хочешь сказать? – Женя будто бы правда не понимала, о чем говорила сестра.
– Например, то, что ты одеваешься, как мальчик, – невзначай заметила Лика.
Женя улыбнулась и нарочито вяло махнула рукой:
– Не думаю, что отца интересует такая ерунда, он выше этого.
– Вот и увидим. – Лика бросила многозначительный взгляд в ее сторону, – А это заискивание?
– Не понимаю, -Женя отошла в сторону.
– Понимаешь! Последнее время ты стелешься перед отцом, как коврик, всячески стараешься ублажить, – Лика болтала, набивая сумку и не заметила, как Женя отвернулась, чтоб уставиться в тёмное стекло окна, – Ты предугадываешь его слова, его желания – хочешь быть хорошей, как Люба? Тут хоть об стенку расшибись, а Любу в святости не переплюнуть. Женя? – Лика заметила, что сестра отстранилась.
– Это так заметно?
– О, более чем.
Женя отвернулась от окна, в полумраке комнаты Лика не заметила бедности на её лице, но услышала, что дыхание едва ощутимо сбилось. Лика нахмурила лоб:
– Что-то случилось?
– Я не знаю, как быть… – у Жени был странный пристыженный вид, будто её поймали с поличным. Она говорила тихо, едва шевеля губами, – Я делаю это, чтоб отец не догадался – он такой проницательный если речь касается веры, чует всякий обман.
– И при чем здесь ты? – Лика уже забыла о сумке и растрепанном шифоньере, тон, которым говорила сестра, её насторожил.
– Еще этот подопечный, этот Дима. У нас не ладится – моя вина. Я знала, что не сдюжу, с самого начала знала, тогда даже, когда отец только предложил его, но вызвалась.
Лика навострилась:
– Он донимает тебя, твой подопечный?
–Нет же. Но каждая встреча с ним напоминает мне о бессилии. Дело в том, – Женя тискала в пальцах краешек футболки, в которой спала, – Я не чувствую себя православной, – уже шёпотом договорила она. Лика не отвечала, только с интересом вглядывалась в сестру. Решив, что Лика недопоняла, Женя пояснила, тоже шёпотом, – Я не люблю церковь, во мне нет набожности и меня тяготят всякие разговоры о боге, службы и тому подобное вмешательство в мою духовную жизнь.
Лика продолжала непонимающе хмуриться. Когда Женя умолкла, она с неподдельным удивлением спросила:
– И только-то?
– А разве этого мало? Отец – протоиерей, мы живём в монастыре, Лика! А я подрываю основы – узнай об этом отец, он станет обращать меня в веру. Решит обучать, будет верстать мой внутренний мир на свой лад, а я этого не хочу. Поэтому делаю все, чтоб угодить ему и не вызвать недоверия, – Женя казалась подавленной.
Лика села напротив, хотела что-то ответить и не могла найти подходящих слов – признание застало её врасплох – но упустить откровенную беседу с сестрой было бы глупо, так что Лика выдавил единственное, что крутилась в уме:
– Но чем тебя не устраивает бог?
Женя вскинула брови:
– Ты спрашиваешь серьёзно? – Лика кивнула. – Вера, как нечто безусловное, должна родиться в душе, возрасти там на почве представлений о жизни. Это чувство естественно, уж ты-то должна понимать! К тому же эти православные взгляды – все равно, что исковерканная жизнь: я должна бояться бога, бояться людей раз они подобия его, бояться наказания и благословить страдания как дорогу в рай. Не представляю в каком состоянии должен быть человек, чтоб столь кабальные условия казались ему гарантом и отдушиной. Я только прикидываюсь богомольной, чтоб не вызывать в отце желание заняться мной вплотную.
– Значит, ты так и собираешься притворяться?
– Почему бы и нет? Я окончу школу и уеду отсюда подальше.
– Раз ты все решила, – Лика пожала плечами и вернулась к сбору сумки, – Тогда почему у тебя такой несчастный вид?
Лика и не ждала, что сестра ответить, а та молчала, как вдруг:
– Я боюсь… А если я, как они?
– Кто?
Лика копошилась в шкафу, Женя подскочила к ней и отбросил в сторону сумку:
– Ты не слышишь меня – как наши родители! Лика, ты думаешь о них хоть иногда?
Анжелика настороженно смотрела на сестру:
– Совсем нет, да и зачем? Они были сумасшедшими еретиками, повесились, чтоб доказать свою правоту. Если я стану думать об этом, то сломаю себе мозг в поисках хоть какого-то смысла в их поступке. С чего ты взяла, что ты такая же?
– Ну, я же не разделяю рвения батюшки Иоанна, и, чтобы он не делал, остаюсь холодна к церкви, – Женя добавила с легким нажимом, – В от отличии от всех вас.
– Если ты не думаешь, как отец, не значит, что ты сумасшедшая. И потом, раз ты, Женя, безразлична к церкви, то однозначно дальше, чем все мы от идиотской сектантской ереси. – Лику вдруг осенило, глаза засияли, она изменилась в лице, – Пойдём со мной!