– Что, уйти из дома?
– Конечно! Давай соберём твои вещи, уйдём вместе, – похоже, Лика считала эту мысль отличной, но Женя не разделяла восторга. Она отступила на шаг.
– Ну, нет.
– Да подумай, ты же тут под надзором – без отцовского ведома в монастыре и шагу не ступить, а уйдёшь и будешь свободной.
– Я буду бездомной!
– Глупости, – Лика наседала, – я же буду с тобой и у нас появятся возможности. А тут? Будешь до последнего терпеть утренние службы и делать вид, что молишься. А твой подопечный? Не уж-то ты не понимаешь, как безответственно и опасно отправлять ребёнка крутить мозги наркоману? Мама ослеплена рвением переделать мир, а отец слишком уповает на духовность. Они не понимают, что есть люди, которые плевать хотели на библейскую болтовню, которые, быть может, совсем бездушны. И родители, пусть невольно, подставляют нас под удар в слепых убеждения, что все у них под контролем. То, что ты делаешь – ходишь за своим подопечным и талдычишь ему притчи – благородно, но это лишь стремление к бесплотному идеалу, а люди куда приземленней, чем мама готова понять.
Женя отступила ещё на шаг и, на сей раз, её лицо выражало суровость:
– Не настраивал меня против родителей.
– И не пыталась.
– Ты всегда собачишься с отцом, вот и не желаешь признать, что его решения могут быть верны.
– Славно! – Лика подцепила сумку на плечо, – В таком случае оставайся врать, но раз не желаешь менять свою жизнь, тогда и не жалуйся!
Она вылетела из комнаты, а Женя поняла, что поругаться с сестрой оказывается очень просто.
Лика хлопнула дверью и в два шага спустилась с крыльца. Ее догнал Сашка:
– Не стоит ли подождать до утра?
– Меня попросили немедленно!
– И куда ты направишься? – Сашка подхватил большую сумку и они неспешно, нога за ногу, поплелись по ночной аллее прочь от монастыря.
– Побуду немного у подруги, а там может в студенческом общежитии найдется место.
За спиной послышались быстрые шаги, кто-то бежал.
– Стой, Лика! – из темноты показалась маленькая фигурка Богдана.
– А ты зачем здесь? – Лика остановилась.
– Прости, пожалуйста, – Богдан чуть запыхался, – прости! Это все из-за меня, это я взял часы! Идем обратно, я все расскажу отцу и ты вернешься.
– Часы? – Лика встала в позу, – Богдан, зачем ты их спер!?
– Да нет же, я их сломал. Отец забыл часы в церкви как-то раз после службы, я хотел отнести их, но выронил. Они разбились. Лика, я разбил их об алтарь! И тайком отнес в мастерскую, думал, там быстро починят, так, что отец не успеет заметить пропажу. Не тут-то было, механизм в часах старинный, нелегко достать детали. Надо было тут же признаться отцу, но Андрей сбежал и Травница… Вот я и позабыл.
– Что за Травница?
– Не важно, главное пойдем обратно, расскажем отцу.
– Спасибо, Богдан, за заботу, но папа выгнал меня не за это. Вовсе не за часы или иконы… Впрочем, даже хорошо, что он быстро вспылил, а то мог бы спустить с меня три шкуры заунывными беседами о морали.
– Ты тоже хороша! – заметил Сашка, – Принимать гостя прямо в кельи под носом у отца. Это весьма рискованно.
– Лика, ты с кем-то виделась в кельи? – Богдана ошарашило это обстоятельство.
– Богдан, иди домой. Ступай.
Богдан нехотя повиновался и медленно скрылся во тьме. Лика бросила острый взгляд на Сашку и колко произнесла:
– Я, по крайней мере, не забавлялась с ним на колокольне.
– Ты знаешь?
– Весь город, пожалуй, знает – вы так громыхали.
Сашка уткнулся взглядом в землю:
– Я сделал предложение Регине.
Лика застонала:
– Еще не легче, теперь ты женишься на стерве!
– Нет. Она мне отказала. Обозвала кастратом напоследок.
– Нагло!
– Ладно.
– Чушь какая-то! – Лика остановилась и посмотрела на Сашку, – Ну и… И как ты?
– О, весьма паршиво, спасибо!
– Знаешь, сейчас, наверное, это прозвучит бессмысленно и никак не утешит, но Регина Волданович не очень хороший человек, Саш. Ты без ума от нее, знаю, поэтому и души не чаешь, но она настоящая дрянь. Возможно и к лучшему, что так вышло, считай, легко отделался.
– Лика, я рассказал просто так, на самом деле не нужно обсуждать эту тему.
Сашка был мрачен, даже сквозь темноту ночи виднелось хмурое выражение его лица. Шли молча. Впервые за долгое время на улице потеплело, даже высох асфальт, измученный грязный снег, что последними кусками еще валялся вдоль улиц, быстро таял – было почти слышно, как он с тихим шепотом, превращлся в тонкие ручьи. Что-то приятное витало в воздухе, что-то истинно весеннее, доброе, что с каждым вдохом проникает внутрь и подстегивает воображение, заставляет чего-то ждать, стремиться, торопиться. И несмотря на все неурядицы, хочется улыбаться и жить.