Удар о землю прояснил мысли. Покачиваясь, Сашка поднялся и пошел вперед. В голове гудело, гудело все громче, а он крепился, однако усилия тщетны. Так бывает от шока – если ничего не чувствуешь, но тот проходит и боль накатывает сполна. Спустя неимоверно много дрожащих, нетвердых шагов, Сашка качнулся и земля притянула его, встретив пахучей весенней травой. Уже на исходе сознания он перекатился на бок, подтянул коленки к груди и ускользнул в забытье.
По выходным всегда суета, полный дом и необходимо помогать в бесплатной трапезе – проще говоря, Богдан не спешил рассказать отцу о часах. Легкость после удачного завершения с Травницей ввела в такую сладкую беззаботность, даже думать не хотелось о чем-то важном, уж тем более, отягощать себя неприятной беседой во флигеле. К тому же, Сашка сегодня уже успел поругаться с отцом, так что есть вероятность нарваться на дурное расположение. Но к вечеру, когда оттягивать было больше некуда, Богдан постучал в дверь флигеля. Отец был один и довольно приветливо его встретил.
– Я хотел кое о чем поговорить, – пробормотал Богдан.
Батюшка тут же пошел в наступление:
– О, прекрасно, тогда поговорим о том, что ты прогуливаешь уроки? – отец указал на старомодный телефонный аппарат у себя на столе,– Сегодня твоя учительница рассказала мне об этом, чем изумила меня несказанно.
Отец оказался напорист и очень осведомлен, Богдан не ожидал такого, стушевался.
– Этого не повторится.
– Андрей в бега, и ты решил показать норов? – отец, кажется, совсем не злился, хотя никогда не разберешь, что у него на уме.
– Тут дело в другом.
– И в чем же дело? – Иоанн внимательно посмотрел на сына.
Богдан поерзал на стуле:
– Отец, пожалуйста, не заставляй меня рассказывать. Но я даю обещание, больше досаждать тебе не буду.
Секунду батюшка размышлял:
– Что ж, добро. Так о чем пойдет речь?
Поглубже вздохнув, Богдан вцепился в стул и начал:
– Не знаю даже, как спросить… Я родился здесь, в городке?
Вопрос застал Иоанна врасплох, он немного помолчал, собираясь с мыслями:
– О, нет. Не здесь, – отец махнул рукой, – Давным-давно мы с матушкой отправились погостить к ее родне, они живут на юге – мы рассказывали вам, много раз. Там-то и происходила вся история с тобой. Не хорошо так получилось, об этом много трезвонили в то время и мы решили побыстрее забрать тебя к себе. – Иоанн погладил бороду, на минуту им завладели воспоминания, взгляд затуманился, на лице появилась улыбка, – Забавный случай тогда вышел, – пробормотал батюшка.
– Забавный!?
– Эмм… Я не о тебе, – немного протянулась тишина, – Ты что-то хотел знать о том месте, может, о сопутствующих событиях? Такой интерес вполне понятен, я расскажу, что знаю. Только вот знаю я совсем немного.
– Не хочу, – Богдан для убедительности потряс головой, – Ничего не хочу знать. Вообще, это так, праздный интерес, – неожиданно, во флигеле стало необычайно душно, так, что нечем дышать. Богдан сглотнул сухой ком: – Я пришел поговорить не совсем об этом…
– Так что же?– Иоанн вперил озадаченный взгляд в Богдана.
Слова застряли в горле. Страх того, что он собирался сказать похитил воздух из флигеля. Легкие схлопнулись. Одними губами Богдан проскрежетал:
– Я о часах…
Затрещал телефон, Богдан даже вздрогнул от его резкого звука. Отец поднял трубку. В миг лицо Иоанна приобрело выражение небывалого удивления, брови подскочили вверх, губы сложились в трубочку, он без конца повторял:
– Понятно… Да-да…Что вы говорите! Буду… Все ясно… – разговор продолжался недолго, Иоанн положил трубку и в задумчивости откинулся на высокую спинку стула. Растерянность стала отступать, взамен на лице отразилось удовлетворение, а следом появилась и сытая улыбка.
– Что такое случилось? – Богдана встревожил телефонный разговор, обычно отец сдержан и не выражает чувства столь явно.
С толикой нескрываемого ликования батюшка ответил:
– Андрей в тюрьме.
Богдан подскочил:
– Как, в тюрьме? Что теперь делать?
Отец подался вперед:
– Ты, кажется, говорил о часах?
Богдан растерялся. Ему потребовались некоторые усилия, чтоб вернуться к разговору.
– О, ну часы… Да, Лика ни при чем, она не брала ни иконы, ни часы, потому что их взял я. То есть, я сломал часы и отдал их в мастерскую, а тебе не сказал, потому что не хотел нравоучений.
Отец возмущенно взглянул на Богдана:
– Разве я читаю вам нотации! – видно это задело его посильнее пропажи часов, – Иногда необходимо поучать, а то как же без мудрого слова, но скрытничать, только чтоб избежать разумений – это слишком мелочно, Богдан!