– Дим, ты о чем? – Женя стала склоняться к мысли, что он не в ясном уме, вот и болтает бессвязную чушь.
– Мне пришлось доказать свою преданность. Понимаешь? Пришлось выбирать – или вы или я, – Дима подошёл ближе, его глаза сверкали недобрым блеском, вена на виске выпучилась от напряжения, разговор давался нелегко. Женя отшатнулась, он стал пугать её. Она медленно попятилась к двери. Дима заметил это, – Ты боишься меня? Напрасно. Тебе я ничего не сделаю. Я все уже сделал.
– Дима? – Женя пристально всматривалась ему в глаза, чтоб подмечать каждое изменение. Она нащупала за спиной дверь и осторожно отворила её, шагая в коридор.
– Да, сделал, – Дима покивал, – Я поджёг флигель.
Женя застыла. Ноги перестали слушаться, онемели, обессилели.
– Как это, поджёг?!
Дима пожал плечами:
– Конечно, подпер дверь сперва, потом подлил бензина.
– Там… Бога ради, там кто-нибудь был?
Дима хохотнул своим нездоровый смешком, его изрядно веселил Женин страх:
– Свято место пусто не бывает.
Женя вздрогнула и, не помня себя, пустилась к монастырю. В голове замелькали мысли, одна хуже другой, затравливая внутренний взор слепящей пеленой. Зачем Дима так поступил? Ясно же, чтоб его приняли в прежнее общество. Но как она, столько времени пробыв рядом не ощутила подлога? Не поняла, что он был на гране срыва. Женя вспомнила, что каждый божий вечер, который ей приходилось провести с Димой, она маялась от нежелания и жалела себя. Она была занята только плохими мыслями о своём подопечном. Пропустила, проглядела ужасные времена – и вот, пожар. Всё же рушилось с самого начала! Отношения не строились, беседы не шли, библия завалялись далеко на дне сумки. А Женя все умалчивала. Как можно было до такого довести!? Она бежала со всех ног, в груди горело. Гудел страх. Впереди в небе, голубом и прозрачном, висело чёрное облако дыма. Оно неповоротливо плыло, расхватываемое ветром, но от земли больше не поднималась сажа. Может, потушили и обошлось? Женя свернула и пронеслась по кленовой аллее. У стен монастыря толпился народ, верно зеваки. Сколько её вины в этом пожаре? Половина? Вся её? Протолкнувшись, она влетела в ворота – впереди, меж каменной колокольней и домом, там, где раньше теснился деревянный флигель отца, зияло почерневшее нечто. Обугленные стены не сгорели до конца, но вот крыша провалилась. Сквозь прорехи виднелся сад и внутренний дворик. Воздух над обломками исходил волнами жара. Женя пронеслась по дорожке прямо к остаткам огня, она хотела во чтобы то ни стало, ворваться во флигель и высвободить отца. Подошва на кедах расплавилась, обжигая ногу, но это значило лишь то, что Женя уже рядом.
Кто-то поймал её за пояс и потащил назад. Женя дернулась, но хватка только окрепла. Она вывернулась, чтоб посмотреть, кто её держит.
– Марат! – Женя завопила, что было сил, – Ты не понимаешь… Надо освободить дверь!
Она рвалась, цепляясь ногами за землю, но проклятый горбун! Какой же он сильный. Марат оттащил её к остальным.
– Надо ждать, – сказал он. Женя только сейчас заметила, что по горячим обломками ходят люди в красных одеждах – спасатели. Потянулись мгновения. Все стояли молча, с замиранием наблюдая за пожарными. Позади, в толпе зевак, блуждали разговоры, кто-то перешептывался, люди делились догадками. Слов было не разобрать. Марат держал Женю за руку выше локтя, хотя этого уже не требовалась, она больше не пыталась броситься в угли. Ею овладело оцепенение. Тревога сжала внутренности в струну, и, обмирая от страха, Женя могла только следить за каждым движением людей в красных костюмах. Они работали медленно, невесть сколько длинных минут. И вот один в красном подошёл к другому и о чем-то заговорил. В сверхъестественном напряжении Женя вся обратилась в слух, многих слов разобрать не удалось, но она услышала главное:
– Погибший… Зашибло балкой…
Всё разом застыло. Только серый с чёрными прожилками пепел неспешно опускался на неокрепшую весеннюю траву.