– Да, его даже отсюда видно! Весь искореженный! Наверное, заполучил его в тюрьме! – Герасимов вдруг передернулся и замолк.
– Что с тоб-бой? – нахмурился Андрей. Мишка качнул головой.
Не отрываясь, ребята смотрели, как Лодочник грузно переместился к иконе Спасителя, перекрестился, снова побормотал и поставил еще свечу.
– А это? – шепнул Мишка.
– За здравие!
– А можно за себя ставить?
– Можно… – Андрея вдруг охватила жуть и по спине пробежали мурашки. – Хочешь сказать, он о себе хлоп-п-почет!
– Не стыдно!? – шикнула Люба так, что Андрей вздрогнул от страха. – Церковь – не место для пересудов и дрязг! Позвольте человеку помолиться без ваших обсуждений! – она очень надеялась, что пристыдила младших, хотя и сама, конечно, приметила эти три свечи.
– Неужели он молился о душах своих жертв? – возбужденно забормотал Мишка, когда Люба отвернулась. – Вдруг он сожалеет о содеянном?
– Не сожалеет! П-п-помнишь, я рассказывал о разговоре Сашки с отцом? Отец совсем было п-признался, что Лодочник не раскаивается! Да и разве так можно : убить, а потом молиться! Еще и ставить свечу о себе п-перед Спасителем!
– Нельзя! – заявил Богдан. – Так делать нельзя – это кощунство!
– А вдруг ему это приносит наслаждение! – прошептал Мишка, – Вдруг ему приятно поминать своих жертв – у изуверов всякое принято!
– Мне страшно, – пискнула Марина.
– Скорее всего, он молился совсем о других людях! – поспешил заверить ее Андрей. Вдруг чья-то тяжелая рука упала ему на плечо, мальчик подскочил на месте и обернулся. Сашка! Бросил сверху многозначительный взгляд и ребята затихли – служение уже началось.
Отец Иоанн вёл службу горячо и с душой. Его голос, зычный, пробегал раскатами грома по сводам церкви, звенел за стеклами икон, насыщался переливами витража и, наконец, достигал ушей прихожан. Во время проповеди отец был исполнен самозабвения и страсти! Его грудь вздымалась, борода колыхалась от могучих речей; он помогал себе руками! Громко и вдохновенно говорил отец Иоанн, не жалея сил, лишь бы донести мысль божию до людей и тронуть сердце. Прихожане любили проповеди батюшки и молча внимали его словам. Но Мишка еле-еле выстоял!
– Как тебе служба? – поинтересовался Андрей, когда ребята вышли из храма в сад. Герасимов запрокинул голову, подставляясь солнышку, поглядел на Андрея и тяжко выдохнул:
– Тошно!
– Что ж… – Андрей с сожалением поджал губы. – Тогда я пойду за удочками. Увидимся у боковых ворот.
– Куда это вы?– удивилась Марина.
– С Герасимовым на рыбалку, – пояснил Богдан.
– А как же Бесплатная трапеза?
– Отец нам позволил!
– А я!?
– Идем с нами!
– Но я не спрашивалась у отца, он не пускал меня!
– Спросись же быстрее, Мишкин дедушка ждать не станет!
Марина завертела головой, отыскивая отца среди людей:
– Отец! – крикнула она, срывая платок с головы. – Отец! – Батюшка Иоанн беседовал с пожилым человеком. – Отец, можно мне с ребятами на рыбалку!? – Глаза Иоанна сузились – он был не доволен выкриками и шумом на святой земле, но все же одобрительно кивнул.
– Спаси… – тут восторженный вопль прервался испугом, у Марины перехватило дыхание , слова застряли в горле – рядом стоял Лодочник и смотрел на нее не отрываясь! Его лицо было каменное, как маска, а взор упорным и прямым. Он вперил в Марину долгий, пронзительный взгляд; впился в нее глазами! Пригвоздил к месту! Девочка замерла.
– Бежим! – Богдан дернул сестру за руку и ребята припустили по дорожке к боковым воротам. Прочь, прочь отсюда!
Только когда монастырь остался позади, Богдан и Марина остановились перевести дух.
– Ты видел, как он пялился?
– Да, не отрываясь! Что он хотел?
– Если бы я знала!
Люба навещала Сергея Вячеславовича вот уже неделю, но общение не ладилось. Он был молчалив и скрытен, на вопросы не отвечал, а если и говорил, то односложно и сухо. Чаще всего он просто уходил и возился на станции, порой давал Любе простенькие поручения по дому, только чтобы она отстала или же уплывал на середину реки с удочкой, туда, где его точно не достать. Люба догадывалась, что Сергею действительно не нужен помощник, а порой и сама недоумевала, зачем ходит к нему! Но потом вспоминала о болезни и со спокойной душой продолжала свое дело. Кстати, болезнь никак себя не проявляла! Люба ничего о ней не знала, но догадывалась, что бывают периоды обострения и спада. Она даже пыталась расспросить Сергея об этом, но в ответ получила молчание. Может он не болен, а дядя просто ошибся?
Благородные замыслы побеседовать с Лодочником о добре и зле таяли с каждым днем. Зато Люба подружилась с Кудряшем! Пес был ласковый и игривый. Люба приносила ему лакомства, бегала с ним, гладила и вычесывала. Кудряшу нравилось внимание, он чуял Любу издалека и встречал приветливым скулежем, однако, стоило Лодочнику двинуться проч от дома, пес бросал ласки и преданно семенил за хозяином. Да, Сергей был скупой на слова, неразговорчивый и мрачный, но Люба не ощущала в нем враждебности. Он не хотел с ней разговаривать, но не был злодеем!