– Я удивлен, что ты сделал домашку! – сказал он Герасимову. – На моей памяти – это впервые!
– Да. – Мишка почесал затылок. – Когда я вчера пришел домой, дед меня уже ждал! Ему позвонили из школы и рассказали про драку. Фашисты! Еще он обнаружил, что настойка пропала. В общем, мне влетело!
– Он тебя бил!? – вскинул голову Андрей.
Мишка только махнул рукой:
– Ерунда! Конечно, вкатил люлей – отвесил десять горячих! Но, я сам виноват! Нужно было тащить самогон – его полно! А я, дурак, попер первое, что под руку попалось – настойку! Дед сразу заметил, что оранжевой бутылки нет! Ох, какой был скандал! Бабушка рыдала до приступа головокружения! Разумеется, мне пришлось сделать уроки. Уф! – Герасимов тяжело вздохнул.– Еще и сегодняшнее разбирательство. Дед точно меня насадит на кукан!
Андрей подумал, что их с Богданом тоже ожидает выволочка! Отец, конечно, не бьет их, но анафеме придаст, не поскупится! Мальчик отложил математику и принялся за следующий предмет. Тут в класс вошла Дашка Шестакова, вошла и тихо опустилась на свое место. Андрей взглянул на нее, но она тут же отвернулась. Мальчик подумал, что ей тоже стоит позаботиться о домашней работе, но решил не соваться – Дашка его теперь на дух не переносит! Интересно, кто-нибудь из ребят знает, что Шестакову собирались искать? Андрей тайком всмотрелся в лица одноклассников, но не увидел в них ничего особенного – может быть, никто и не знает об этом!
Мишка прервал его наблюдения :
– Я вот оглядываюсь на вчерашний день и, кажется, не так уж умно и здорово было сжигать чучело. – Андрей повернулся к нему и мальчики обменялись понимающими взглядами. – Дааа, – кивнул сам себе Герасимов, – опосля всегда так!
Андрей не ответил. Честно говоря, он и сам дивился, как смог вычудить такое! Да, конечно, он сжег чучело и сподобился на татуировку в хмельной горячке, это не снимает вину, но хотя бы немного оправдывает придурь! Но жевал лезвие и украл одежду Магдалины он в трезвом уме! Никогда бы Андрей не подумал, что способен на такое. И что еще ему от себя ожидать?
Все оставшееся время до окончания уроков Андрей был не разговорчив. Саднило язык и небо, беспрестанно хотелось пить, да и просто не было настроения. Грудь свербило все время! Андрей старался не расчесывать воспаленную кожу, только тихонько поглаживал ее ладонью, чтобы унять зуд, но за день пару раз забывался и сильно скреб ногтями – от этого только пуще жгло ! Мальчик пообещал себе раздобыть какую-нибудь мазь, чтобы сладить с воспалением. Неприятно довлела мысль о предстоящем суда в кабинете директора. Андрей не знал, что его ждет, но понимал – встреча не сулит ничего хорошего. По рассказам Герасимова, эти мероприятия происходят так: собирается орда учителей, высказывают свое недовольство, учеников никто особо не слушает, только выливают на тебя ушат грязи, придумывают наказание, потом – по домам! Хотя, Андрей поймал себя на том, что не так уж и страшит его этот суд. Даже немного интересно! Но в целом тяжело и тревожно. Однако, эти чувства сопровождают его вот уже несколько дней, так что, может быть, суд и не при чем. И волнение какое-то новое, не то, что мальчик привык ощущать прежде! Раньше он тревожился об оценках, о том, как пройдет день, одобрит ли отец его поступки, что подумают о нем дома и в школе, опрятно ли он выглядит, в порядке ли волосы и не пора ли подстричься, в каком настроении будут Курицын или Юлия Борисовна, возьмут ли на выставку его работы в художественной школе, не кончается ли лекарство в ингаляторе и множество других, ненужных мелочей. Теперь они не имеют значения. Все эти безделицы не трогают ни сердца, ни мыслей, они забыты, как старые игрушки, словно Андрей их уже перерос! Сейчас беспокойство иное! Это даже не беспокойство или волнение, а что-то свербящее, грызущее, грубое, новое, горячее, смешное и страшное, певучее, пылкое, мятежное, сладострастное… Это именно то, что толкнуло его на бредни… Неповиновение! Бунт!
Впрочем, все эти чувства были сумбурны, смяты, неоформлены и Андрей лишь маялся от их неповоротливый игры. Настроение стало мрачнее, когда ребята прибыли к кабинету директора. Богдан заметил, что глаза брата странно поблескивают, но на вопросы Андрей не отвечал, буркнул лишь:
– Осточертело это постылое место! – сложил руки на груди, оперся на стену и уставился в пол.
Пожаловал Курицын с родней. Его папа был крупным расслабленным мужчиной, всегда с полуприкрытыми веками и ленным выражением лица. Зато мама была милейшей женщиной! Завидев ее, Андрей потупил взор и отвернулся, чтобы не здороваться. Впервые за эти несколько дней его неприятно кольнул стыд, хотя этот укол быстро растворился в грудной чесотке и исчез после легкого поглаживания. Размеренной поступью прибыл отец. Он беседовал с классным руководителем и пока не проявлял признаков сердитости. Вслед за Татьяной Михайловной семенил Аникин, он выглядел запуганным, но все же обменялся нахальной ухмылкой с Курицыным. Последними пришли дед и бабушка Герасимова. Мишка встретил их у школьного крыльца и проводил к кабинету. Дед что-то отрывисто сказал Мишке, тот сглотнул и затравлено заозирался. Наконец, всех пригласили войти.