— Он в напряжение влез! — крикнул остановившийся корреспондент «Вечернего Новомара». — Снимите его оттуда, быстро!
— Так как же…
— У него пальцы судорогой свело, сам не отцепится! Да что вы стоите, его же убьет!..
Как бы подтверждая его слова, визг резко оборвался, и тело монтера Айзерова безжизненно обмякло. Парень лихорадочно оглянулся, потом бросил на асфальт чемоданчик, быстро, но аккуратно пристроил сверху сумку с груди и бросился к лестнице. Второй монтер, однако, перехватил его.
— Сдурел? — рявкнул работник отвертки и трансформатора. — Он сейчас под током! Схватишься — самого долбанет. Стой здесь, сейчас рубильник отключу… мля, отключали же! Опять, что ли, не тот?
И он шустро бросился к входу и дальше куда-то вглубь вокзала.
Журналист лихорадочно оглянулся.
— Он же погибнет! — почти умоляюще проговорил парень, глядя на сержанта. — Нас на технике безопасности инструктировали — оттащить от тока и сразу искусственное дыхание, пока мозг не умер. Откачивать нужно, срочно!
И тут милиционер, наконец, пришел в себя.
— Не твоего ума дело! — зло рявкнул он. — Сейчас из медпункта фельдшера позову, он, небось, не глупее!
— Нет времени… — внезапно журналист ухватил слеги лестницы и с силой их дернул. Конструкция заскрипела, но устояла.
— Сдурел? — снова рявкнул сержант, уже ухватившийся за ручку двери. — Чё творишь, пресса?
— Без лестницы тело свалится под собственным весом, — пояснил парень, снова налегая на слеги. — Я подхвачу. Да помогите же!
Сержант дернулся к нему, чтобы остановить придурка, но лестница, скрежеща по стене, уже быстро ехала в сторону, пару секунд спустя звучно грохнувшись о жестяной подоконник, а затем об асфальт. Повисшее тело электрика медленно, неохотно поползло вниз и вдруг, сорвавшись, рухнуло в раскрытые объятия журналиста. Не удержавшись на ногах, тот упал на землю и забарахтался, пытаясь выбраться из-под пострадавшего.
— Валька! — рявкнул сержант в приоткрытую вокзальную дверь, после яркой улицы безуспешно пытаясь разглядеть напарника в полумраке зала ожидания. — Валька, мать твою за ногу! В медпункт за фельдшером бегом, здесь человека током ухайдакало!
Он обернулся к телу — и обмер.
Журналист уже выбрался из-под монтера, и тот лежал на боку, искривившись, с безжизненно разбросанными руками. На его губах и подбородке виднелись пузырьки пены, а полуоткрытые глаза безжизненно смотрели в небо прямо на ослепительное солнце. Но не вид явного и очевидного трупа ошарашил милиционера, за шесть лет службы навидавшегося всякого.
Нет, совершенно иное заставило его машинально схватиться за пистолетную кобуру. Тело медленно дымилось странным грязно-белым туманом, словно под одежду напихали кучу сухого льда. Дымка вокруг погибшего быстро сгущалась, превращаясь сначала в плотный бесформенный сгусток, потом в удлиненное веретено, а затем…
Мутно-серая спираль, отвратительно напоминающая какую-то морскую раковину-переросток, медленно всплыла вверх, зависнув на высоте метра полтора. В ее глубине зажегся багрово-красный огонек, хорошо видимый даже на ярком солнечном свету. Волюта, словно кто-то дохнул в ухо ледяным голосом, всплыло у милиционера в голове. Волюта. Настоящая волюта, из тех, что раньше он видел лишь по телевизору — в выпусках новостей из приморских городов. Откуда?..
Пока его пальцы мучительно медленно расстегивали клапан пистолетной кобуры, сдавленное проклятие заставило его бросить быстрый взгляд вправо. Журналист, отшвырнув расстегнутую драгоценную сумку, уже навел на клок смертельного тумана фотокамеру с внушительным объективом и быстро-быстро щелкал и трещал взводимым затвором. Кретин, вали отсюда! — мелькнуло в голове сержанта, когда он наконец-то начал вытаскивать из кобуры цепляющийся пистолет. Но потом все мысли стерлись, оставив лишь панический ужас, волной накатывающий на сознание. Милиционер, щелкнув предохранителем, направил ствол на волюту и нажал на спуск.
Грохнуло, еще и еще. Сержант стрелял, словно в тире, направив ствол на волюту, и паника внутри только усиливалась. Проклятая тварь не демонстрировала ни малейшей реакции на пули, выбивавшие фонтанчики штукатурки из стены вокзала, и багровый огонь внутри разгорался все сильнее. Вот туманная спираль привсплыла еще и развернулась, так что ее ось оказалась нацеленной Родонцу прямо в лицо.
И секунду спустя после того, как сержант услышал тихий щелчок бойка в пустом патроннике, багровый свет резанул его глаза. А затем все окутала тьма.
05.21.1232. Хёнкон
Тяжелая стальная дверь мягко хлопнула, закрываясь, и Фуоко невольно оглянулась. Кирис деловито подергал ручку, проверяя, что щеколда защелкнулась, и повернулся к девушке. По обнаженной коже скользнуло дуновение прохладного воздуха из вентиляционной системы, и она невольно поежилась.
— Боишься? — деловито осведомился Кирис. — Если мандражишь, давай отменим.
— Ничего я не боюсь! — сердито отрезала Фуоко. — Сквозняк просто.
Парсы, уже устроившиеся у дальней стенки бункера, переглянулись и дружно ехидно чихнули. Именно ехидно — за прошедшие полгода Фуоко научилась в совершенстве понимать их мимику и звуки. Ага-ага, словно говорили их мордочки с ухмыляющимися пастями, рассказывай давай про сквозняк. Ну, может и волнуюсь, про себя заявила им Фуоко. Вам-то какое дело? Скажите спасибо, что за стеной не оставили, надоеды.
— Ну, тогда начинаем, — Кирис сладко потянулся и зевнул. — Давай, Фучи, ты первая, я на подхвате.
Переступая босыми ногами по гладким каменным плашкам пола, теплым от работающего подогрева, Фуоко вышла в очерченный круг и встала на изображения отпечатков ног. Она все еще смущалась, стоя вот так, голой, под прицелом следящей аппаратуры паладаров. Риса заверяла, что видеозаписи не увидит ни один человек на Палле и что они вообще анализируются искинами, которым человеческое тело абсолютно безразлично, но все-таки… С другой стороны, нормальная одежда все равно превращалась в обугленные лохмотья максимум через пару минут эксперимента, а балахоны из негорючей ткани, тяжелые, скользкие и холодные, страшно действовали на нервы и мешали сосредотачиваться. Так что если паладарам нужна картина ее тела в расширенном диапазоне, пусть смотрят. В конце концов, Риса не стесняется показываться на людях голой даже во взрослом обличье, а здесь и людей-то нет… кроме Кира. Вон, пялится, извращенец.
— Фиксирующая аппаратура выведена в рабочий режим, — прозвучал под потолком бункера женский голос Дзии. — Дэйя Винтаре, можете начинать. Напоминаю, что если вживленные электроды начнут причинять серьезные неудобства, немедленно прекращайте эксперимент. Нам не нужна даже минимальная вероятность повреждения вашей нервной системы. Лучше потратить лишние годы на исследования, чем причинить ущерб вашему здоровью.
— Ладно, ладно… — пробурчала Фуоко. — Помню.
Все. Прочь лишние мысли, тем более что контакты хоть и слабо, но ощущаются и отвлекают. Для начала разминка.
— Кир, встань позади, — скомандовала она, плотно закрывая глаза. — И не сопи так, тебя за цулу слышно.
Парень отчетливо хмыкнул, но ничего не сказал и затих. Девушка сосредоточилась. Звенящая нота указывала вперед и вправо. Фуоко качнулась всем телом, как уже привыкла делать, и далекий комар принялся совершать головокружительные облеты комнаты, зудя то спереди, то сзади, а то и совсем откуда-то высоко с невидимого в бункере неба. Повернуться вокруг своей оси несколько раз для чистоты эксперимента… замереть и вслушаться в себя… поза номер один… номер два… номер три… и номер четыре… Она мысленно соединила точки линиями, прикинула центр получившегося тетраэдра и показала пальцем влево и чуть вперед.
— Там, — сказала она, приоткрывая один глаз.
— Почти попала, — Кирис ухмыльнулся. «Почти» оказалось расхождением градусов на двадцать: друг стоял прямо перед ней. — А теперь смотри, принцесса, как с третьей метрикой управляться нужно.
Он закрыл глаза, покружился на месте и замер, оказавшись к Фуоко спиной. Потом он несколько раз изогнулся, и, как всегда, девушка с трудом удержалась, чтобы не прыснуть от смеха — настолько комично смотрелись поисковые позы. Если бы она не знала от Рисы и по собственном опыту, что Дзии полностью лишена чувства юмора, то решила бы, что та специально издевалась. Кирис, однако, уверенно ткнул через плечо пальцем точно в ее направлении: