Женщина осторожно дотронулась до ее плеча и показала в противоположную от охранника сторону. И верно, хватит человеку на нервы действовать. В указанном направлении действительно обнаружилась большая санитарная комната с унитазом, душем и ванной, уже наполненной горячей пенистой водой. Поначалу тетка тактично осталась за дверью, но когда Фуоко забралась в ванну и с наслаждением принялась отмокать, появилась снова и, поддернув рукава, принялась намыливать ей волосы. Фуоко не сопротивлялась. Дома она уже давно сердито выпихивала из ванной горничных, пытавшихся то потереть ей спинку, то помочь с волосами, но сейчас сопротивляться не хотелось. Кроме того, тайный червячок свил себе гнездо где-то в глубине живота и медленно, исподволь грыз кишки: что, если в раздражении она опять кого-то сожжет? Нельзя. Категорически нельзя проявлять сильные эмоции — от них утрачивается контроль.
Фучи!
Голос Кириса прозвучал в ее ушах так явно, словно друг находился где-то неподалеку. Фуоко резко вскочила из ванной, расплескивая на пол мыльную воду, и принялась дико озираться. Нет, разумеется, откуда он здесь? Но как же она про него забыла? Она шагнула на пол, полуприкрыла глаза и несколько раз повернулась и сделала несколько шагов по тесной комнатке, прислушиваясь к пению далекой одинокой ноты. Впрочем, нет, не одинокой: отчетливо, хотя и на грани сознания, слышался гармоничный хорал из множества перетекающих друг в друга, переплетающихся нот. Но звучание Кириса с легкостью перекрывало их все. Она вытянула руку туда, где, кажется, он находился — и только тут заметила, что тетка ошарашенно глядит на нее и делает рукой странные знаки.
Он жив. Впрочем, почему нет? Что могло случиться с ним в далеком безопасном Хёнконе под защитой паладаров? Хорошо, что он не поехал на экскурсию: чего доброго, еще поперся бы ее искать… нет, они наверняка пошли бы вместе и вместе вляпались бы, если бы помирились, конечно. Пусть. Она опасна и для него тоже: пусть даже на него не действуют энергетические выстрелы, но волюты владеют пространственным деструктором, против которого, как говорили Риса и координатор, защиты нет вообще никакой. Пусть лучше Кир учится в Университете, станет инженером и отстроит Хёнкон так, как мечтает.
Фуоко вздохнула и потянулась за полотенцем.
Тетка отвела ее обратно в комнату с кроватью (детина с автоматом на коленях по-прежнему разглядывал журнал, хотя кланяться больше не пытался) и накормила, причем в кайтарском стиле: большая паэлья с морепродуктами, куча небольших бутербродов с какой-то незнакомой вкусной колбасой, жареные цыплячьи крылышки, сдобные булочки с кунжутом и много вкусного, хотя и незнакомого сока. Отвалившись от стола, Фуоко вопросительно взглянула на тетку. Что дальше-то?
Правильно истолковав взгляд, та взяла с подоконника узкий белый конверт, и с поклоном, обеими руками, протянула его девушке. Та извлекла лист бумаги, исписанный мелким неровным почерком.
«Дэйя», — гласило оно на кваре. — «Чувствуйте себя как дома. Вы под моим покровительством и защитой, вам ничего не угрожает. В Хёнконе происходит что-то странное, и у меня складывается впечатление, что вернуть вас паладарам, как я намеревался, окажется не так-то просто. Женщину зовут Чукся. Она не говорит на кваре: довольно сложно найти в Шансиме прислугу со знанием иностранных языков. Но в остальном она весьма искусна, а как обращаться со слугами, вы и сами знаете. Охранник у входа обеспечивает вашу безопасность. Другие люди, которые могут появиться в доме, проинструктированы и не станут вам докучать. Не ищите больше приключений и не пытайтесь покинуть квартиру до моего возвращения. Я появлюсь не позже вечера, ждите. Мэй Лю Сянь».
Замечательно. Чуть больше полугода прошло с тех пор, как она вырвалась из точно такой же обстановки отцовского дома, и вот опять? Впрочем, на сей раз она сама напросилась. Добровольно уйти с бандитом из Анъями, да еще с таким, кто знает ее лично — разумеется, теперь она не то пленница для выкупа, не то заложница, не то еще что-то весьма малоприятное. Мэй… Да, его имя Мэй. Он, казалось, весьма неохотно с ней связался, но то случилось вчера вечером. А сегодня явно полдень следующего дня, и многое могло измениться. Она еще раз опустила глаза к записке. «В Хёнконе происходит что-то странное…» Что странное может случиться в Университете под контролем паладаров?
Служанка смотрела выжидательно, и Фуоко даже слегка поежилась под ее взглядом, кутаясь в теплый махровый халат. Тетка стремительно замяукала на катару (Фуоко опять не смогла разобрать ни единого знакомого слова), потом принялась ходить по комнате. У стены, противоположной окну, она сдвинула в сторону полированную панель красного дерева, открыв полки с книгами и журналами. Телевизор она включила и выключила, демонстративно медленно нажимая выключатель и пощелкав ручкой селектора каналов. За еще одной панелью обнаружились какие-то коробки (с играми?), за третьей — клубки ниток, мотки пряжи и куча какого-то швейного инструмента, из которого девушка опознала лишь спицы и крючок для вязания. Похоже, комната содержала развлечения на все случаи жизни. Напоследок Чукся показала пальцем на кнопку у изголовья кровати, изобразила голосом трель звонка, ткнула себя пальцем в грудь и, кланяясь, задом выбралась из комнаты, плотно закрыв дверь.
Оставшись в одиночестве, Фуоко с облегчением вздохнула. Она легла на кровать и уставилась в потолок. Ну и? Дальше-то что? Она поднесла к глазам ладонь и сосредоточилась. Руку окутало знакомое тепло, и тут же небольшая молния громко, хотя и без ощущений, щелкнула ее в нос. Стоп, хватит. Не хватало еще и дом спалить.
Полежав некоторое время, она поднялась, включила телевизор и принялась вращать селектор. Пять каналов: по одному фильм (видимо, мелодрама), по двум — треплются какие-то серьезные дядьки в цветастых балахонистых одеждах, еще по одному — ток-шоу с постоянным заливистым хохотом за кадром, по последнему кукольные мультики. Все на катару. Выключив телевизор, девушка перешла к полкам и после десяти минут копания обнаружила детектив на кваре: «Огонь и ярость в Старом городе» за авторством некоего Микаэля Панцелотти. Действие, как оказалось, происходило в Барне. Судя по всему, автор никогда в жизни ее не видел, о городской географии имел весьма смутное представление, а о событиях времен Первого Удара не знал вообще ничего. В книге зловещие банды прятались в вымершем Старом городе, совершая оттуда налеты на мирных граждан, полиция боялась их преследовать, и только мужественный частный детектив, мстящий за погибшую от случайной пули подругу, рискнул сунуться в выморочные кварталы с верным «чинзано» наперевес. Что такое «чинзано», Фуоко не знала, а автор не объяснял. Вычислить логическим путем тоже не удавалось: герой то выхватывал его из кобуры, то стрелял едва ли не очередями, то одним выстрелом снимал злодеев на расстоянии в три-четыре сотни метров. Компактная автоматическая снайперская винтовка, что ли?
Устроившись в кресле и увлекшись вычислением загадочного оружия, девушка не заметила, как прошло время. Яркие солнечные квадраты от рам на задернутых шторах заметно сместились, когда в коридоре послышались приглушенные голоса, зазвучали шаги. Не успела Фуоко осознать происходящее, как в дверь громко и резко постучали. Створки тут же распахнулись, и в комнату вошел мужчина в западном деловом костюме и в черных очках на пол-лица. В рукав пиджака была продета только одна рука, правая. На левом плече накинутый пиджак просто болтался, а сама рука лежала в широкой перевязи. Позади него толпились еще не то трое, не то четверо, но дверь тут же захлопнулась. Мужчина сдернул очки и сел в свободное кресло.
— Добрый день, дэйя. Вижу, вы уже проснулись, — сухо сказал он. — Как самочувствие?
Фуоко рассматривала его во все глаза. Ночью, в плохом освещении, она плохо разглядела своего незваного помощника. Узкое лицо, высокие скулы, тонкие плотно сжатые губы, приплюснутый крючковатый нос, раскосые черные глаза, холодно и бесстрастно изучающие ее… От лица веяло жестокостью и расчетом.