— Я гражданин! Я жил в Хёнконе еще тогда, когда ты на свет не родился!
— Неверно, — лейтенант слегка зевнул, вежливо отвернувшись, и Мариси снова восхитился его игрой. Положительно, в нем пропал настоящий актер. — Одним из первых указов регента-атары все бывшие жители за пределами Хёнкона лишены гражданства, о чем специально несколько раз объявлялось по радио и телевизору — и в Ценгане, и в Кайнане. Желающие обязаны получить гражданство заново, подав заявление и получив одобрение лично ректора Университета. Ты подавал заявление, тара? Нет? Тогда ты не можешь проехать.
— Но у меня важное письмо! — воскликнул Маэн, нервно облизнув губы. — Я должен поговорить с адмиралом Мариси!
— О чем именно? — громко осведомился Мариси, приближаясь ленивой походкой. — Я слушаю.
Левый министр бросил на него непонимающий взгляд, и его челюсть медленно отвисла.
— Ты… адмирал Мариси Мигото? — пробормотал он пораженно.
— Я адмирал Мариси Мигото, временный администратор Университета, — с удовольствием согласился Мариси, проигнорировав откровенно хамский тон. — А заодно и глава временной администрации в соответствии с уставом Университета. Что, не похож?
Левый министр ошеломленно оглядел его с ног до головы. Мариси попытался увидеть себя его глазами: высокий, но сутуловатый (последствия давней травмы) мужчина с густой сединой в непокрытых волосах, с чуть запавшими глазами, одетый в простую камуфляжную форму — без опознавательных знаков, рваную на коленях и изрядно испачканную грязью: когда пришло внезапное сообщение о визите, он осматривал позиции наблюдателей-корректировщиков на Ланте. По всей видимости, в голове Фуанны-атары просто не укладывалось, что не то чернорабочий, не то просто неизвестный бродяга вдруг назвался правителем хотя и небольшой, но все же независимой и богатой страны. В одежде регента просто обязаны наличествовать если не королевские алые и пурпурные цвета, то хотя бы розово-красные оттенки, а уж изгвазданная камуфляжная форма наверняка выглядит просто оскорблением. Посмаковав свое наслаждение несколько секунд, Мариси повторил:
— Так что, не похож?
— Н-нет… — заплетающимся языком пробормотал Левый министр. — То есть да… То есть…
Однако же Маэн Лай Мэнь вряд ли стал бы высокопоставленным сановником вне зависимости от своих происхождения и связей, если бы не умел держать себя в руках. Почти мгновенно его лицо стало вежливо-бесстрастным, и, вложив кисти рук в широкие рукава, он низко поклонился.
— Приношу глубочайшие извинения за свое поведение, Мариси-атара. Его не оправдывают даже непривычные обстоятельства, — выпрямляясь, Маэн окинул погранзаставу взглядом. — Я никак не ожидал, что ты окажешь мне великую честь, самолично выехав навстречу. Я крайне польщен и в то же время чрезвычайно смущен и не нахожу слов, чтобы выразить свою радость. Да продлятся твои лета до глубокой старости, атара! Как сказал поэт,
— Как великие дубы стойко переносят невзгоды, так же и ты неподвластен превратностям судьбы, о непревзойденный Мариси Мигото-атара! — закончил гость, застывая с головой, опущенной в легком полупоклоне.
Несмотря на кипящую внутри неприязнь, адмирал не смог не восхититься идеальным, слегка архаичным слогом и отточенными движениями опытного царедворца. К восхищению примешивалась досада, еще больше усиливающая неприязнь: чтобы достичь такого мастерства в придворном этикете, нельзя просто заучить несколько фраз и виршей. Такие вещи усваивают с детства, чтобы не подбирать каждый раз слова, а разговаривать в нужном ключе так же легко и непринужденно, как другие дышат. Что означает: сам адмирал не в состоянии ответить в том же стиле, не выдав неизбежно в себе грубого солдафона. Ну что же, играть по их правилам мы не собирались с самого начала, так что не станем даже и пытаться…
— Я вижу, что ты искушен в искусстве поэзии, Маэн-атара, — холодно ответил он. — Жаль, что ты не продемонстрировал его раньше: в Университете есть литературный клуб, и его участники с благодарностью переняли бы частичку твоего таланта. Думаю, Карина-атара не отказалась бы взять тебя на должность куратора на полставки. К сожалению, сейчас мне не до стихов, и уделить тебе я могу лишь пять минут — ровно на те двадцать минут меньше, на которые ты опоздал. Что ты хотел от меня, потерявший родину?
Что-то дрогнуло в лице Маэна. Неужто растерянность? Видимо, утонченный аристократ не привык общаться в таком стиле.
— Мне необходимо пообщаться с тобой наедине, атара, — учтиво сказал он. — Я не отниму много времени.
— За мной, — приказал Мариси. — Лейтенант, — повернулся он к Фуанне, показав взглядом на шофера и замаскированного под Анъями охранника, — тех двоих в комнату ожидания. Строгий контроль до моих дальнейших указаний.
— Да, кайтё, — кивнул командир заставы. — Сделаю.
Размашистым шагом Мариши двинулся в сторону административного здания, не обращая внимания, следует ли за ним политик. Следует, разумеется, если судить по торопливому семенящему стуку каблуков за спиной. Хиса Бисани тяжело шагал следом, полязгивая металлическими набойками на подошвах тяжелых армейских ботинок.
В здании Мариси, с незаметным вздохом облегчения окунувшись в тепло кондиционированного помещения, прошел по короткому коридору мимо визового отдела, где откровенно скучали два бойца и один дежурный штатский администратор. Войдя в заранее подготовленную комнату, он демонстративно подпер стену плечом, скрестив руки на груди. Аристократ, чуть отдуваясь (неужто умудрился запыхаться на тридцати или сорока метрах?) растерянно заоглядывался: по всей видимости, окно без занавесок, голые стены, стол с ворохом свежераспечатанных бумаг и несколько жестких деревянных стульев не слишком соответствовали его представлениям о переговорном зале. Зашедший последим Хиса закрыл дверь и вроде бы вежливым, но оскорбительно-небрежным жестом указал на один из стульев. Поколебавшись, посланник садиться все же не стал.
— Я бы предпочел говорить с глазу на глаза, — сказал он, оглядываясь на Хису.
— Командор третьего класса Хиса Бисани является моим начальником штаба и первым заместителем, — сухо отрезал Мариси. — Что знаю я, знает он. Я слушаю. И у тебя, Маэн-тара, между прочим, осталось четыре минуты. Не трать их попусту и сразу переходи к делу.
— У меня послание от короля Хёнкона Тадаосия Фумитараки-атары, — аристократ изобразил на лице легкий укор, смешанный, однако, с почтительным уважением. Он сунул руку за пазуху, покопался там и извлек плотный конверт желтоватой бумаги с несколькими вручную написанными словами. — Также мне кое-что поручено передать на словах после того, как ты, атара, прочитаешь письмо.
Не говоря ни слова, Мариси резким движением разорвал конверт и углубился в чтение. Минуту спустя он сунул письмо Хисе и в упор взглянул на Маэна.
— Мне казалось, что паладары заключили с Тадаосием-тарой соглашение, — он проигнорировал гримасу Левого министра, болезненную от настолько непочтительного упоминания имени монарха. — Заключалось оно в том, что он получает золото — огромную груду золота, между нами! — и больше никогда в жизни не суется ни в дела Университета, ни на территорию Хёнкона. Однако же я вижу письмо, в котором бывший, — Мариси подчеркнул определение голосом, — король внезапно намеревается вернуться сюда. Как прикажешь тебя понимать?
— Его величество Тадаосий Фумиока-атара никогда не становился бывшим, — Левый министр стрельнул в Мариси неожиданно острым и колючим взглядом. — Он не отрекался от престола и не подписывал никаких манифестов и указов на сей счет. Он по-прежнему остается правящим монархом Хёнкона, хотя и проживающим постоянно за границей.
— Навсегда сбежавшим за границу в момент опасности и тем погубивший свою страну, — Мариси почувствовал, что в его голосе непрошенно лязгнула сталь. — И с какой же целью он собирается вернуться?