Зажимая себе рот я тряслась в беззвучном плаче. Когда я заподозрила Филиппа в контрабанде, я думала про дорогие ткани и специи, которые пытались провезти без пошлины. Я и мысли не допускала, что он зарабатывает на людских страданиях и смерти. Даже знай я наверняка, что это он, я все равно выпустила бы светляка. Но как же больно!
Откуда-то из-за камней вынырнули двое. Стало быть, один из них Фил. Я пыталась распознать знакомую фигуру, движения, расслышать голос, но туман стал плотнее, скрадывая детали, а говорили они тихо. Послышались удары ладоней, звенели гольдены, контрабандисты еще о чем-то поговорили, и те двое, что пришли, взяли лошадей под уздцы. Сейчас они уйдут.
Сжавшись в комок я пальнула куда-то мимо их голов. Четверо контрабандистов в мгновение ока сбились в кучу, прячась за лошадьми, и выпустили наугад несколько шаров по скалам. Я замерла не дыша. Они, наверное, тоже. Несколько минут прошло в молчании, контрабандисты начали шевелиться, я приготовилась стрелять снова, но из-за камней вылетела зеленая ловчая сеть, обогнула животных и упала на людей.
Один из контрабандистов успел ее увидеть, вскочил, скользнул в сторону и шагнул назад. Вдруг он плавно выгнулся, взмахнул руками, будто дирижировал, и полетел вниз.
Пока оставшихся троих пеленали заклятиями и веревками, Сантр крикнул:
— Леон, спускайся!
Я вылезла из укрытия и на ватных ногах подошла к собравшейся компании.
— Эк ты вывозился, — усмехнулся Сантр, всмотревшись мне в лицо, и я поспешно вынув платок, начала счищать пыль, смешанную со слезами. Хорошо бы они не заметили последнего. — Молодец, — хлопнул меня по плечу Сантр. — Ну что там, кто нам попался?
— Два с той стороны и Пит. Значит, который ушел в пропасть, тот Фил, — рассудил Дувос. — А что тут... ого! И чернецы, и драконовы семена, и огнестрелы.
Я больше ничего не слышала. В ушах звенело, в глазах летали звезды, и только одна мысль удерживала меня на краю сознания — не дай боги начнут снимать рубашку, чтоб привести в чувство. Я шумно и порывисто дышала. Кто-то сунул мне флягу, я сделала несколько глубоких глотков огненной жидкости, и зрение прояснилось.
— Что, цыпленок, перетрусил? — насмешливо спросил подъехавший Унис.
— Леон все сделал, как надо, — резко оборвал его Сантр. — А для секретаря, которого бумаги разбирать нанимали, и вовсе герой. Грузите наших красавцев, и поехали.
Еще не было полудня, когда мы подъехали к мэрии. Сантр глянул на меня и приказал идти отдыхать. Для меня сегодня больше дел нет.
Я не помнила, как дошла до дверей, как ввалилась внутрь и стянула пропотевшую одежду. Очнулась только, когда вытирала едва ли не обожженную горячей водой кожу.
Едва я оделась, как в дверь постучали. Я открыла и обнаружила Оливию с подносом, где лежало нечто, укутанное в шерстяной платок.
— Господин Леон, меня попросили занести вам обед.
Я пропустила девушку внутрь, она сняла ткань, под которой скрывалась миска с рагу, накрытая тарелкой.
— Вот. Я сейчас взвар принесу.
— Не надо, у меня есть вода. Спасибо.
Она, казалось, хотела что-то еще сказать, но поняв, что я еле держусь на ногах, пожелала приятного аппетита и исчезла.
Я оделась и поела. Наверное, рагу было вкусным, но я этого не заметила. Прожевав полпорции я легла на кровать и пролежала так, пока не стемнело. Кажется, кто-то еще стучал, наверное, принесли ужин, но у меня не было сил вставать. Позже, сделав над собой усилие, я переоделась в ночную сорочку и снова легла. Внутри было пусто.
На следующий день я пришла в мэрию в обычное время. Унис попытался съязвить на тему бледного вида, Дувос его одернул, а Сантр поинтересовался, не хочу ли я еще день отдохнуть. Я помотала головой. Лучше уйти в работу, чем лежать на кровати и смотреть в неровный потолок.
Уйти в работу не получалось. Я переписывала бумаги, делала сводки и вычисления, выуживала тайные сведения между строк, а мысли текли своим чередом. Я была любовницей опасного контрабандиста. Я позволила себе едва ли не влюбиться в него. А он в это время ходил по девкам в борделе и переправлял чернецы и драконовы семена.
Сегодня мы должны были встретиться. Контрабандист Фил довел бы товар до следующего звена в цепочке и вернулся к полуночи в номер семь, где превратился бы в Филиппа, чтоб принимать в гостях одну неумную особу. Теперь и убогость обстановки стала понятной — это не единственное его "лежбище", не главное.
Пустота внутри отозвалась болью. Сантр списал мое болезненное состояние на пережитый страх и пообещал, что в следующую инспекцию гарнизона меня проведут по полю для тренировок и дадут пострелять из огнестрелов, дабы появилась хоть какая-то привычка. Наверно, я должна была ужаснуться, но чувства будто угасли.