Но иногда он понимал, что находился в десятке километров от ближайшего селения, а идти дальше не позволяли ни отсутствующие силы, ни кромешная тьма, заполнявшая все вокруг. В этих случаях Альфред, виня себя за непредусмотрительность, разводил костер из попавшихся веток и ложился спать в лесу, на подстилке изо мха, как бы страшно ему ни было.
На пятый день пошел дождь. Патроны для обреза, карта, бывшая главным путевым направляющим, – все промокло. Альфред и сам вымок насквозь, но это было меньшей бедой. Выбросив кулек с испорченными вещами, он побрел дальше, размышляя о том, что за эти дни обрез так и не понадобился – он не встретил ни одной живой души.
В середине седьмого дня он наткнулся на капкан, в который попался кролик. Однако никто добычу не вытащил, и погибшее животное медленно поедалось мухами и личинками, распадаясь на части целыми кусками. Но Альфред не видел в этой кишащей паразитами куче костей чего-то отвратного. Он видел лишь животное, мертвое животное из плоти... мягкой вкусной плоти.
Безумный недельный голод затмил его разум перед опасностью вонючего, полусгнившего, разлагающегося трупа. Кинжалом, который ему подарил отец Куранта, он стал отделять наиболее протухшие куски от еще оставшегося целым мяса в глубине тушки. Он пожарил те мелкие куски, которые смог достать, и съел с превеликим удовольствием человека, который уже неделю питался только ягодами, неусваивавшейся листвой и засохшими кусками редкого хлеба.
Белковая пища, ставшая для него таким деликатесом, придала парню сил. Солнце уже начинало прятаться за холмами, когда он пустился в путь, переполненный свежей энергией. Он мог идти так всю ночь, но позже, когда совсем стемнело, наткнулся на ямскую заставу. Она выросла перед ним громоздким лесом частокола. Ворота, качаясь на легком ветерку, зазывали Альфреда войти вовнутрь. Но внутри было пусто. Как и везде.
Смастерив факел из какой-то тряпки и палки, он решил осмотреть территорию. Стойла были пусты, открытые ставни разбили стекла о стены своего же дома. Однако в погребе нашлось не подъеденное мышами зерно, и колодец был полон водой. На постоялом дворе – голые доски кроватей, без матраца, но это куда лучше, чем просто земля.
Поняв, что он все-таки устал и идти всю ночь не сможет, Альфред решил остаться на ночь. Он принес из стойла остатки сена, не раскиданные ветром, потому что было просано, либо в лошадином дерьме; застелил его несколькими найденными тряпками и лег спать.
Ночью его рвало. Рвало сильнее, чем он сам мог себе представить. Выблевав всего тухлого кролика, его желудок не остановился и продолжал насиловать себя, выплевывая сок. Рвало всю ночь, а ближе к рассвету к этому присоединился и понос. Альфреду казалось, что он умирает, но большей бедой было то, что умирает в какой-то неизведанной глуши, где никого нет рядом.
Когда совсем рассвело, ослабленный организм выключился и Альфред уснул.
Проснувшись, он огляделся. В ошметках недопереваренного кролика продолжали копошиться черви... может, новые, а может, все те же.
Поев каши, сваренной из найденного давеча зерна, мальчик почувствовал, что силы, которые он выблевал за ночь, начинают возвращаться. В путь он отправился только к обеду, не найдя на яме ничего полезного для своего похода.
Только сейчас, оказавшись ночью на грани гибели, он задумался над тем, что вокруг нет людей. За неделю он никого не встретил. Что-то явно случилось. Но вот что? Страну эвакуируют? Тогда когда это началось? Он все равно должен был застать выезжающих людей. Значит, их увезли раньше? Тогда почему Кулас-Тенон оставался стоять с учениками внутри? А может, он вообще сейчас находится на чужой территории? Тогда бы он явно встретил следы сражений! Или эти люди бежали сами, забрав все? Значит, у них есть информация, которая ученикам в замке неизвестна?
Глава 5
Еще через три дня Альфред начал бояться, что без карты, возможно, он заплутал. Однако местность, по которой он продвигался, казалась знакомой. И действительно, после полудня впереди появился уже знакомый ему мост через реку, разделявший леса и степь будто на два разных мира.
Только вот поста не было на месте. Мост никем не охранялся. Удивляться сил у мальчика уже не было. Радость осознания верности пути наполняла его до краев. Он хотел, не останавливаясь на ночь, сделав последний рывок, дойти до дома уже в тот день, чтобы лечь спать на мягкой кровати, поесть вкусной маминой еды и помыться. Но наступающая темнота заставила его остановиться, чтобы ненароком не сойти с пути.
Вечером следующего дня у Альфреда сильно забилось сердце при виде родных пространств, в объятиях которых он не был уже три года. Упав на колени, он зарыдал, но все еще продолжал ползти – теперь на четвереньках, – понимая, что он уже через час точно окажется дома.
Когда Альфред прошел между последними холмами, перед его глазами, наконец, появилась деревня. Холод пробежал по спине при виде этой картины. Часть домов полностью уничтожена и сравнена с землей, остальные – сожжены, только черненые стены оповещали об их бывалом существовании. Голова построенного все-таки аиста была отбита, чаша для воды проломлена, и возле фонтана – размытая яма от вытекшей жидкости, которую никто не заделывал. Но взгляд его был устремлен дальше... в центр третьей улицы, где находился двухэтажный, видный отовсюду дом Альфреда. Но сейчас его видно не было. Дома не было.
Не задумываясь, он направился вниз с холма.
– Стой, куда ты!? Нельзя! – раздался взволнованный шепот сбоку.
Среди деревьев стоял обросший дед в рваной поношенной одежке.
– Нельзя туда, – повторил он. – Там малы.
– Как малы?! – удивился Альфред. – Откуда?
– Захватили городок наш... О Господи! – воскликнул старик, широко раскрыв глаза. – Альфред! Это ты, что ли?! Альфред Сноу... Я прав?..
– Да, – замешкался мальчик. – Откуда вы меня знаете?
– Я твой сосед – Арбох, – мужчина смотрел на Альфреда радостными глазами, в надежде быть узнанным. И парень узнал его. За потрепанными одежками и видом скрывался главный лесоруб Сударбета – Арбох Кисто.
– Как?.. – опешил Альф. – Что тут произошло?
– Здесь не место для разговора, – озираясь, произнес Арбох. – Пойдем со мной.
Они направились вглубь леса. Все было тихо и спокойно. В голове вертелась лишь одна мысль, но парень не знал, способен ли он озвучить ее, способен ли он воспринять ответ в худшей форме.
– Что с моими родителями? – не выдержал он.
Мужчина, не оборачиваясь, продолжал идти впереди.
– Давай дойдем, там и поговорим.
– Я не могу терпеть. Ответьте, они живы?
– Нет.
Два месяца он жил с этой мыслью в голове, но, узнав правду, не знал, как реагировать. Что теперь делать? Как жить? Эти вопросы не имели ответов. А если и имели, то не устраивали Альфреда. Полная пустота сознания и гнусного неверия расширялась в мозгу. Как так? Ну не может же это случится с ним. Не может быть. Да, такое существует, но не тут, не по отношению к нему самому. Стало страшно. Страшно от осознания того, что это просто не может быть сном. И что же теперь делать?
За этими мыслями они дошли до небольшого домика лесничего, в котором Арбох останавливался, набирая дров для города, ныне уже не существующего.
– Заходи, – сказал мужчина, пропуская его вперед. – Чай будешь?
Альф кивнул.
– Как ты тут оказался? Ты извини, но тебе бы, на самом деле, помыться. Воняет, будто ты неделю ванну не принимал.